[Радомир]

Стих про белку

Ноги у белки есть
И пальцев пять или шесть.
Когти растут на ногах,
А между ними шерсть.

Снизу у белки живот.
Сверху у ней спина.
Во рту у нее слюна,
Но она почти не видна.

Сзади у белки зад.
Хвост из зада растет.
Спереди рот у нее,
Им она ест компот.

Где белка берет компот,
Спросите вы у меня?
Варит канешно в дупле
Из яблок и ячменя.

По центру у белки нос.
В нем нюх и немного соплей.
Если их нацедить,
Можно сделать обойный клей.

Много у белки частей,
Но много у белки и нет,
Еще, говорят, поёт,
Но по моему это бред.

Нет у белки начала,
Но есть у нее конец,
Жаль не у всякой белки,
А только когда самец…

Если у белки нос
На вашем плече поник,
Ответ, к сожалению прост:
Белка тогда воротник.


(с)

[Радомир]

Летела жизнь
Владимир Семенович Высоцкий

Я сам с Ростова, а вообще подкидыш -
Я мог бы быть с каких угодно мест, -
И если ты, мой Бог, меня не выдашь,
Тогда моя Свинья меня не съест.

Живу - везде, сейчас, к примеру, - в Туле.
Живу - и не считаю ни потерь, ни барышей.
Из детства помню детский дом в ауле
В республике чечено-ингушей.

Они нам детских душ не загубили,
Делили с нами пищу и судьбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.

Я сам не знал, в кого я воспитаюсь,
Любил друзей, гостей и анашу.
Теперь чуть что, чего - за нож хватаюсь, -
Которого, по счастью, не ношу.

Как сбитый куст я по ветру волокся,
Питался при дороге, помня зло, но и добро.
Я хорошо усвоил чувство локтя, -
Который мне совали под ребро.

Бывал я там, где и другие были, -
Все те, с кем резал пополам судьбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетела с выхлопом в трубу.

Нас закаляли в климате морозном,
Нет никому ни в чем отказа там.
Так что чечены, жившие при Грозном,
Намылились с Кавказа в Казахстан.

А там - Сибирь - лафа для брадобреев:
Скопление народов и нестриженных бичей, -
Где место есть для зеков, для евреев
И недоистребленных басмачей.

В Анадыре что надо мы намыли,
Нам там ломы ломали на горбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.

Мы пили все, включая политуру, -
И лак, и клей, стараясь не взболтнуть.
Мы спиртом обманули пулю-дуру -
Так, что ли, умных нам не обмануть?!

Пью водку под орехи для потехи,
Коньяк под плов с узбеками, по-ихнему - пилав, -
В Норильске, например, в горячем цехе
Мы пробовали пить стальной расплав.

Мы дыры в деснах золотом забили,
Состарюсь - выну - денег наскребу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.

Какие песни пели мы в ауле!
Как прыгали по скалам нагишом!
Пока меня с пути на завернули,
Писался я чечено-ингушом.

Одним досталась рана ножевая,
Другим - дела другие, ну а третьим - третья треть...
Сибирь, Сибирь - держава бичевая, -
Где есть где жить и есть где помереть.

Я был кудряв, но кудри истребили -
Семь пядей из-за лысины во лбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетела с выхлопом в трубу.

Воспоминанья только потревожь я -
Всегда одно: "На помощь! Караул!.."
Вот бьют чеченов немцы из Поволжья,
А место битвы - город Барнаул.

Когда дошло почти до самосуда,
Я встал горой за горцев, чье-то горло теребя, -
Те и другие были не отсюда,
Но воевали, словно за себя.

А те, кто нас на подвиги подбили,
Давно лежат и корчатся в гробу, -
Их всех свезли туда в автомобиле,
А самый главный - вылетел в трубу.

[Радомир]

Константин Бальмонт

Морская душа

У неё глаза морского цвета,
И живёт она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух её в нездешней стороне.

Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.

А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее — зеленый блеск.

А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.

И слова какого-то обета
Всё твердит, взволнованно дыша.
У неё глаза морского цвета,
У неё неверная душа.

1903

[Радомир]

Могли бы

Александр Габриэль


Она валилась в обморок в горах;
боялась и зубной, и прочей боли...
А он был спец в торпедных катерах,
геологоразведке и футболе.

Она брела, как по лесу юннат,
по галереям Питти и Уффици.
Он матерился вслух, и был фанат
любого пива и грошовой пиццы.

Она была с дипломом МГУ,
стажировалась в Беркли и Сорбонне;
а он в подъезде морду бил врагу
под облаками сигаретной вони.

Он Тайсона любил, она - Дали;
она была как ангел, он - как йети...

Они могли бы встретиться. Могли.
Но - обошлось. Ведь есть же Бог на свете.

[Радомир]

Хорошо в Москве

Евгений Бердичевский


Эх, хорошо в метро в Москве —
Повсюду москвичи!
Один вон помолиться лег,
Другой «уалла» кричит!

Москвич лихой пустился в пляс,
И группа москвичей
Ему прихлопывает в такт,
Палит из пугачей.

Вот по-московски говорит
Москвич в свой телефон:
«Салам!» Он, судя по штанам,
Миксфайта чемпион.

И человеку человек
Не волк, Ему хвала!
«Братуха» ты теперь жи есть!
«Красаучик!» Иншалла!

[наталия-верт]

Лидия Салыч Ткаченко


Научись отпускать людей, –
Кто решил от тебя уйти,
Кто был в списке твоих друзей,
Кто тебе помогал в пути.

Кто любимым когда-то был,
Или даже остался им.
Кто так страстно тебя любил,
А теперь стал совсем чужим.

И, не значит, что он плохой,
Значит, просто закончен бал.
Просто так решено судьбой
В этой жизни кривых зеркал.

Отпусти, пусть уходит вдаль,
Даже если тоска сильней.
Пусть отпустит тебя печаль, –
Научись отпускать людей...

[Радомир]

Joachim Ringelnatz (Иоахим Рингельнац)

Im Park

Ein ganz kleines Reh stand am ganz kleinen Baum
still und verklärt wie im Traum.
Das war des Nachts elf Uhr zwei.
Und dann kam ich um vier
Morgens wieder vorbei.
Und da träumte noch immer das Tier.
Nun schlich ich mich leise – ich atmete kaum –
gegen den Wind an den Baum,
und gab dem Reh einen ganz kleinen Stips.
Und da war es aus Gips.
В парке

В парке около дерева спящего
совсем ненавязчиво
Косуля стояла мило
Ночью в двенадцать часов,
А я пробегал мимо
В четыре утра потом.
Все также совсем ненавязчиво
Она у дерева спящего.
Я подошел к ней, ударил (такая идея фикс).
Кто знать мог, что это гипс.

[Радомир]

Счастливый миг

Михаил Юрьевич Лермонтов.


Не робей, краса младая,
Хоть со мной наедине;
Стыд ненужный отгоняя,
Подойди – дай руку мне.
Не тепла твоя светлица,
Не мягка постель твоя,
Но к устам твоим, девица,
Я прильну – согреюсь я.
От нескромного невежды
Занавесь окно платком;
Ну, – скидай свои одежды,
Не упрямься, мы вдвоем;
На пирах за полной чашей,
Я клянусь, не расскажу
О взаимной страсти нашей;
Так скорее ж… я дрожу. –
О! как полны, как прекрасны
Груди жаркие твои,
Как румяны, сладострастны
Пред мгновением любви;
Вот и маленькая ножка,
Вот и круглый гибкий стан,
Под сорочкой лишь немножко
Прячешь ты свой талисман;
Перед тем, чтобы лишиться
Непорочности своей,
Так невинна ты, что мнится,
Я, любя тебя, – злодей.
Взор, склоненный на колена,
Будто молит пощадить;
Но ужасным, друг мой Лена,
Миг один не может быть.
Полон сладким ожиданьем
Я лишь взор питаю свой;
Ты сама, горя желаньем,
Призовешь меня рукой;
И тогда душа забудет
Всё, что в муку ей дано,
И от счастья нас разбудит
Истощение одно.
1831

[Радомир]

Ярослав Смеляков

Зимняя ночь
Татьяне

Не надо роскошных нарядов,
в каких щеголять на балах,-
пусть зимний снежок Ленинграда
тебя одевает впотьмах.

Я радуюсь вовсе недаром
усталой улыбке твоей,
когда по ночным тротуарам
идем мы из поздних гостей,

И, падая с темного неба,
в тишайших державных ночах
кристальные звездочки снега
блестят у тебя на плечах.

Я ночью спокойней и строже,
и радостно мне потому,
что ты в этих блестках похожа
на русскую зиму-зиму.

Как будто по стежке-дорожке,
идем по проспекту домой.
Тебе бы еще бы сапожки
да белый платок пуховой.

Я, словно родную науку,
себе осторожно твержу,
что я твою белую руку
покорно и властно держу...

Когда открываются рынки,
у запертых на ночь дверей
с тебя я снимаю снежинки,
как Пушкин снимал соболей.

[Anton]

" - Мой Бог, вы еще не одеты?
Поймите: нам нужно спешить.
За Вами прислали карету,
Просили немедленно быть.
Ну что Вы сидите в халате?
Я Вас дожидаться устал.
Вот Ваше нарядное платье.
Пора собираться на бал.

Взгляните: над Вашим балконом
Какая сегодня Луна!
Какие волшебные кони
Сегодня храпят у окна!
Хозяйкою нашего трона
Вас встретит ликующий зал.
Давайте примерим короны -
Пора собираться на бал.

В окошки врывается ветер
И тихо доносится вальс.
Примите лишь трон - и весь вечер
Играет сегодня для Вас.
Пылающим спиртом наполним
Мы Ваш изумрудный бокал.
Все правильно, близится полночь -
Пора собираться на бал!"

" - Нет, нет, не готов еще ужин,
И стирка опять же на мне.
Я знаю похмельного мужа -
Не верит он в ваших коней.
И сил моих женских не хватит,
Не сладить мне будет с утра...
Давайте сюда Ваше платье!!!
На бал собираться пора!"

А. Башлачёв

[Радомир]

Новый год

Владимир Набоков



«Скорей, — мы говорим, — скорей!»
И звонко в тишине холодной
захлопнулись поочередно
двенадцать маленьких дверей...
И удалившихся не жаль нам:
да позабудутся они!
Прошли те медленные дни
в однообразии печальном.
А те, другие, что вошли
в полуоткрывшиеся двери,
те не печали, не потери,
а только радость принесли.
Но светлые дары до срока
они, туманные, таят,
столпились и во мгле стоят,
нам улыбаясь издалёка...

1 января 1919

[gavrilovkuz]

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый — на живом.
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
«Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!»
Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, —
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно король промолвил:
— Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море — катились валы.
И вдруг голосок раздался:
— Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну! —
Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
— Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик…
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.
— Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна —
Мой вересковый мед! Роберт Луис Стивенсон.

[Радомир]

Оливер У. Холмс

Мои желания скромны:
Иметь свой дом, хотя б лачугу-
Четыре каменных стены,
Фасадом хорошо бы к югу;
Мне безразличен внешний вид:
Сойдет и простенький гранит.

В еде не знаю я причуд
И ем все самое простое;
К чему мне десять разных блюд?
Пусть будут рыба, дичь, жаркое...
А нет жаркого на столе-
Согласен я на крем-брюле.

Что мне до слитков золотых!
Пусть будет стопка ассигнаций,
Пай в банке, пара закладных,
Пакетик горнорудных акций;
Хочу лишь, чтобы мой доход
Немножко превышал расход.

Почет, известность - что мне в том?
Ведь титулов блистанье ложно.
Я стал бы, может быть, послом
(Поближе к Темзе, если можно),
Но президентом - никогда,
Нет-нет, увольте, господа!

Что до камней, так я не франт,
Чужды мне роскоши затеи;
Для перстня недурной брильянт,
Другой - в булавку - поскромнее,
Один-другой рубин, топаз...
Грех выставляться напоказ.

Я б наказал своей жене
Как можно проще одеваться:
Шелка китайские вполне
Для платьев будничных годятся;
Но уж совсем без соболей
Нельзя - зимою в них теплей!

Я не стремлюсь, чтоб мой рысак
Всех обгонял, летел стрелою...
Миль тридцать в час - хотя бы так -
Мне хватит этого с лихвою;
Но если сможет поднажать -
Не стану тоже возражать.

Камеи, статуи, фарфор
Люблю я с детства и поныне
За то, что услаждают взор,-
А не из суетной гордыни;
Мне ни к чему органный зал,-
Но Страдивари я бы взял.

Противна мне магнатов спесь,
Как золоченая пилюля:
Пусть столик будет мой не весь
Покрыт мозаикою Буля.
Качайте прибыль, как в хмелю;
А я в качалке подремлю.

И если я других даров
Судьбой не буду удостоен,
Я благодарен ей без слов
И так - за то, что я спокоен,
Спокоен, удовлетворен,
В желаньях прост, душой смирен.

[gnom]

Лавров написал это стихотворение 31 декабря 1980 года.
Может быть, я слегка уже пьяный,
И рука не тверда на струне.
Надо выпить за год Обезьяны
Поскорей, пока память при мне.


Прошлый год на расправу был скорым —
Погибали поэты, певцы,
Президенты, премьеры, вахтеры —
Все подряд отдавали концы.


Не щадил он ни рангов, ни званий —
Все равны, коль ногами вперед.
Говорили, что год обезьяний
Как зловещий в анналы войдет.


Вся страна затаилась с опаской,
Ожидая, что будут опять
Не победы, а крах и фиаско,
Не прогресс, а движение вспять.


В этот год не родился картофель,
Ели брюкву — и то хорошо.
На червонцах поморщился профиль
И разменной монетой пошел.


Хлеба нет — повалило ненастье,
Задолжали мы за рубежом…
Долг огромный, и долг этот красен
Кровью с потом, а не платежом.


Нет просвета — сплошные изъяны,
Обложил непроглядный туман.
Виноваты во всем обезьяны,
Только спрос небольшой с обезьян.


Если логике следовать этой,
То придется смиренно признать:
Обезьяньей была пятилетка…
Только как же столетье назвать?


Ну а мы? Если спросят — нормально.
Жизнь идет, вот и кончился год.
И веселым он был, и печальным —
Как любое движенье вперед.


В среднем поровну слез и улыбок.
Год как год — ничего не отнять.
Разве только чуть больше ошибок
Довелось в этот год совершать.


Почему-то китайским аршином
Стало модно года измерять.
Говорят, новый год — петушиный.
Это что же, опять куковать?


Будем в новом году петушиться,
Будем в песнях пускать петухов.
Может, красный петух порезвится
Всласть над крышами наших домов.


Видно, будет значительно проще
Петухам в этот год кур топтать,
Но при этом, наверное, в ощип
Им придется самим попадать.


Петушиная грудь вся в наградах.
Кукареканья, перья да пух…
Дай-то бог, в этот год кого надо
Клюнет жареный в спину петух.


Ну а мы за родную державу
Постоим, как всегда, не за страх.
Завоюем желанную славу
Мы в лихих петушиных боях.


В общем, будет, видать, не подарком
Этот год. Только нам все равно.
Никаким петухам и цесаркам
Не удастся пустить нас на дно.


Будем жить. Год не может быть лишним.
И признаемся как на духу:
Надо выпить. За нас. С наступившим.

[Радомир]

Анна Ахматова
«Муза»

Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?" Отвечает: "Я!".