[LisSB]

«Все пройдет!» — сказал Разум.
«Все раны исчезнут!» — прошептало Сердце.
«Начнем жить заново» — улыбнулась Душа!
«Ну- ну…» — усмехнулась Память.


Марина Цветаева


Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? -- Чья победа? --
Кто побежден?

Всe передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? -- Кто -- добыча?
Всe дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце -- Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?

И все-таки -- что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?

ну и итог

[Радомир]

Генри Лонгфелло.


Дня нет уж... За крыльями Ночи
Прозрачная стелется мгла,
Как легкие перья кружатся
Воздушной стезею орла.

Сквозь сети дождя и тумана
По окнам дрожат огоньки,
И сердце не может бороться
С волной набежавшей тоски,

С волною тоски и желанья,
Пусть даже она - не печаль,
Но дальше, чем дождь от тумана,
Тоска от печали едва ль.

Стихов бы теперь понаивней,
Помягче, поглубже огня,
Чтоб эту тоску убаюкать
И думы ушедшего дня,

Не тех грандиозных поэтов,
Носителей громких имен,
Чьи стоны звучат еще эхом
В немых коридорах Времен.

Подобные трубным призывам,
Как парус седой кораблю,
Они наполняют нас бурей, -
А я о покое молю.

Мне надо, чтоб дума поэта
В стихи безудержно лилась,
Как ливни весенние хлынув,
Иль жаркие слезы из глаз,

Поэт же и днем за работой,
И ночью в тревожной тиши,
Все сердцем бы музыку слышал
Из чутких потемок души...

Биенье тревожное жизни
Смиряется песнью такой,
И сердцу она, как молитва,
Несет благодатный покой.

Но только стихи, дорогая,
Тебе выбирать и читать:
Лишь музыка голоса может
Гармонию строф передать.

Ночь будет певучей и нежной,
А думы, темнившие день,
Бесшумно шатры свои сложат
И в поле растают, как тень.

[Радомир]

Что там видно с колокольни

Мария Теплякова


Что там видно с колокольни?
Видно лодки на реке.
По Кремлевке ходят кони
И туристы налегке.
Видно облако такое.
Виден лес в его тени.
Ты достала бы рукою,
Только руку протяни.
Что там видно с колокольни?
Дождь. А выше - Бог с тобой,
Виден город на ладони
Соколиный, голубой.
Что там видно с колокольни?
Только небо без краев,
Тихий свет,
и ветер вольный,
и любовь:

[LisSB]

Мария Теплякова

РЕАНИМАЦИЯ

Доктор, снимите маску, кончено, бездыханно.
Дерево лезет в окна — хочет меня баюкать —
Это анестезия, телу легко и странно,
Память вернётся вряд ли, вряд ли — глаза и руки.

Будет пустое тело, белое — как пространство
Чистой бумаги, ночи — истинно Петербургской.
Кошка посмотрит косо: что ты за чудо, здравствуй!
Здравствуй, Агнешка, хочешь — поговорим об искусстве.

Это искусство жизни перекроило мысли,
Правды не стало вовсе, ложь утопилась в Мойке,
Принцы да на конях по пути зависли
Кто в интернете, кто просто у барной стойки.

Что же так больно пить раскалённый воздух,
Словно последний вздох сотрясает рёбра...
Больше не нужно спирта, любви, наркоза —
Бог не обязан быть бесконечно добрым.

Даже следов не видно, вода и ветер.
Смерть никого не режет — врачует раны.
Что-нибудь помнишь? — Колокола и дети,
Суздаль на побережье тихого океана.

[Радомир]

Томас Венцлова.

(перевод с литовского А.Герасимова).

МАЯК ВИТЕ


Где солнцем,
упавшим на стены,
писать тебе велено вдаль, —
высоким, как горькая пена,
душистым, как твердый миндаль, —

зажжется алмазная пристань
и в небе вечернем горит,
и ветер
с разбойничьим свистом
срывает с нее фонари.

Стихи, как известно, не письма:
и долго, и трудно читать.
Уж лучше б
за письма взялись мы —
хоть ясно, чего от них ждать,

там стен почерневших твердыни,
там темное море поет,
по-своему там
запятые
расставит
разбрызганный йод.

Тебе дан единственный случай,
второго от Бога не жди:
Явился —
так стой же и слушай,
как море рыдает в ночи:

оно
так на танец похоже,
на ропот, на топот, на бой.
Пиши же —
но будь осторожен:
стихи выдают с головой.

Расскажут, как жил месяцами,
чужого лица не боясь,
в глаза
упираясь глазами,
лицом в эту пену и грязь,

но как и в шагах, и во взорах
на миг узнается опять
нелегкого счастия норов,
чье имя так трудно назвать.

1957

[Радомир]

Юстинас Марцинкявичус.

На шее у лета рябинные гроздья...

(перевод с литовского Георгия Ефремова)


На шее у лета рябинные гроздья.
Побудь в тишине, как незваная гостья,
и голубя не спеши приголубить,
хотя еще можно сорвать и пригубить:
но мир увядает. О гордая малость -
а как все всходило, цвело, колыхалось!
А как вырастало, мужало и зрело,
но вдруг утомилось, познало, прозрело!
И вдруг онемело, покорное силе,
как будто бы душу в силки заманили -
в телесную форму, облегшую плотно,
в то лето (о горе!), что так мимолетно.
О бренные братья! Ведь это расплата
за сладость, с которою не было слада,
за шаг по земле и за страсть без уступок,
за поступь, поступок - а значит, проступок...
На шее у лета рябинные гроздья.

[LisSB]

Л. Татьяничева

* * *
Нет ничего волшебнее рябины,
Когда она,
Как девушка в гостях.
Где ладят свадьбы,
Правят именины ,-
играет шалью
В огненных кистях.


Плечом округлым
Медленно поводит:
Несуетна,
Задумчива,
Нежна.
В широком многоцветном хороводе
Красавиц нет
Нарядней, чем она ...

Сообщение отредактировал LisSB - 14.09.2018 - 23:28

[Радомир]

Евгений Борисович Рейн.

Романс про улицу Герцена.


Без всяко лишней ловкости
Я жил и не платил,
В Москве в последнем августе
В трёх комнатах один.
Что мог хозяин вывинтил,
Загнал и поменял.
А сам уехал в Индию,
Не зная про меня.
Цвели обои в комнатах
И делались белей.
Особенно на контурах
Пропавших мебелей.
На кухне света не было,
Там газ светил ночной,
Я более нелепого
Не видел ничего.
Одно трюмо дежурное
Упёрлось в потолок,
Столетнее безумное
Оно не поддалось.
Как жил я в этих комнатах,
Так не живу сейчас,
Там был букет, обмокнутый
В чужой китайский таз.
Теперь скрывать мне нечего,
Там было хорошо,
Там по паркету девочка
Ходила голышом.
Хоть важно, чтоб изысканно,
Но всё — так всё равно.
Ах, было бы грузинское
Столовое вино.
Хоть с булкой, хоть с отварами
Я все их так хвалил,
И в окна, как в аквариум,
Вечерний свет входил.
И комната померкшая
Была еще пустей.
Одно трюмо неверное
И новая постель,
Глядела в окна девочка,
Столярный клей блестел,
Красивая раздетая
С лучами на лице.
Лучи кидались в зеркало
С московской мостовой,
Кино зеленосерое
Играло за тобой.
Ты целовала сердце мне,
Любила как могла,
За улицею Герцена
Вся обмерла Москва.
Я жил на этой улице,
Там к счастию привык,
И размышляю с ужасом
Об улицах иных.

[LisSB]

Николай Огарев

Gasthaus zur Stadt Rom


Луна печально мне в окно
Сквозь серых туч едва сияла;
Уж было в городе темно,
Пустая улица молчала,
Как будто вымерли давно
Все люди... Церковь лишь стояла
В средине площади одна,
Столетней жизнию полна.

Свеча горела предо мной;
Исполнен внутренним страданьем,
Без сна сидел я в час ночной,
Сидел, томим воспоминаньем,
И беспредметною тоской,
И безотчетливым желаньем,—
И сердце ныло, а слеза
Не выступала на глаза.

Но вот коснулись до меня
Из комнаты соседней звуки:

Как вихрь, по клавишам звеня,
Тревожно пронеслися руки;
Потом аккорды слышал я,
И женский голос, полный муки,
Любви тоскующей души,
Мне зазвучал в ночной тиши,

Qual cuor tradesti! Кто же мог
Встревожить женщину обманом?
Кто душу светлую облек
Тоски безвыходной туманом?
Любовь проснулась на упрек,
И совесть встала великаном,
Но слишком поздно он узнал,
Какое сердце разорвал.

Любовь проходит, и темно
Становится в душе безродной;
Былое будишь — спит оно,
Как вялый труп в земле холодной,
И сожаленье нам одно
Дано с небес, как дар бесплодный...
Но смолкла песнь; они потом
Иную песнь поют вдвоем.

И в этой песне дышит вновь
Души невольной умиленье,
И сердца юного любовь,
И сердца юного стремленье;
Не бурно в жилах бьется кровь,
Но только тихое томленье
От полноты вздымает грудь,
И сладко хочется вздохнуть.

Я им внимаю в тишине —
Они поют, а сердцу больно;
Они поют мне о весне,
Как птички в небе — звучно, вольно,
И хорошо их слушать мне,
А все ж страдаю я невольно;
Их песнь светла, в ней вера есть —
Мне сердца ран не перечесть.

Они счастливы, боже мой!
Кто вы, мои певцы,— не знаю,
Но в наслажденьем и тоской
Я, странник грустный, вам внимаю.
Блаженствуйте! я со слезой
Вас в тишине благословляю!
Любите вечно! жизнь в любви —
Блаженный сон, друзья мои.

Живите мало. Странно вам?
Ромео умер, с ним Джульетта —
Шекспир знал жизнь, как бог,— мы снам
Роскошно верим в юны лета,
Но сухость жизнь наводит нам...
Да мимо идет чаша эта,
Где сожаленье, и тоска,
И грустный холод старика!

Блаженны те, что в утре дней
В последнем замерли лобзанье,
В тени развесистых ветвей,
Под вечер майский, при журчанье
Бегущих вод,— и соловей
Им пел надгробное рыданье,
А ворон тронуть их не смел
И робко мимо пролетел.

[Радомир]

Лев Владимирович Лосев.

Нет.



Вы русский? Нет, я вирус СПИДа,
как чашка жизнь моя разбита,
я пьянь на выходных ролях,
я просто вырос в тех краях.
Вы Лосев? Нет, скорее Лифшиц,
мудак, влюблявшийся в отличниц,
в очаровательных зануд
с чернильным пятнышком вот тут.
Вы человек? Нет, я осколок,
голландской печки черепок –
запруда, мельница, просёлок...
а что там дальше, знает Бог.

[LisSB]

Марина Носачева ( Ефименко)

«Дорогое лекарство — нежность:
Принимать каждый день по капле,
добавлять по чуть-чуть во фразы
перед каждым приёмом речи.
Очень хрупкая упаковка,
очень маленький срок хранения.
(Только — в тёплом и светлом месте!
Только в любящем чьём-то сердце…)
Показания к применению: одиночество, боль, обида,
ядовитая злая горечь, острый приступ мизантропии.
Дорогое лекарство нежность аллергии не вызывает.
Только с фальшью несовместимо
дорогое лекарство нежность.
Дорогое лекарство — нежность.
До чего ж мы с тобой богаты, если можем себе позволить
дорогое лекарство: НЕЖНОСТЬ!»

[Радомир]

Александр Семенович Кушнер.


Возьмите вводные слова.
От них кружится голова,
Они мешают суть сберечь
И замедляют нашу речь.
И всё ж удобны потому,
Что выдают легко другим,
Как мы относимся к тому,
О чём, смущаясь, говорим.
Мне скажут: "К счастью..."
И потом
Пусть что угодно говорят,
Я слушаю с открытым ртом
И радуюсь всему подряд.
Меня, как всех, не раз, не два
Спасали вводные слова,
И чаще прочих среди них
Слова "во-первых, во-вторых".
Они, начав издалека,
Давали повод не спеша
Собраться с мыслями, пока
Бог знает где была душа.

[LisSB]

Наталья Писаренко

Несомненно, безусловно,
Кажется, наверняка,
В самом деле, очевидно -
Это вводные слова.
Действительно, возможно,
Может, к ужасу и на беду,
К счастью, к радости, по-моему,
В запятых всегда пишу.
К сожаленью, к огорченью,
Нечего греха таить.
Вводные слова, бесспорно,
Нужно просто заучить.

[Радомир]

Генри Лонгфелло

Стрела и песня

Стрелу из лука я пустил
Не знал я, где она упала;
Напрасно взор за ней следил,
Она мелькнула и пропала.

На ветер песню бросил я:
Звук замер где-то в отдаленьи...
Куда упала песнь моя
Не мог сказать я в то мгновенье.

Немного лет спустя, потом
Стрела нашлась, в сосне у луга,
Свою же песню целиком
Нашел я в теплом сердце друга.

Перевод Д. Михаловского

[LisSB]

Frau_Nett

Улетает душа

Паутинки надежды ,
Не порви, ветерок,
Пусть я выживу, прежде,
Чем назначится срок.

Я цепляюсь за сучья,
Что сломал ураган,
Перестань меня мучить,
Я устала от ран.

Ты утихнешь под утро-
Облегчённо вздохну,
Ты не будешь - не мудро
Нарушать тишину.

День подарит мне снова
Ослепительный шанс,
На мечты и на слово
Выдавая аванс!

Ты неси меня, ветер
Я тебя не боюсь!
Только снова под вечер
Я , позволь,помолюсь,

Чтобы ты , не заметив
Мимо шёл ,не спеша,
Ведь всегда на рассвете
Улетает душа...