[LisSB]

Дмитрий Быков

Тело знает больше, чем душа.
Впрочем, так душе и следует:
Вяло каясь, нехотя греша,
Лишь саму себя и ведает.

Неженка, гуляка, враг труда,
Беженка, мечтательница, странница —
Улетит неведомо куда,
А оно останется.

И тогда, уставшее нести
Груз души, тряпья и бижутерии,
Двинется по темному пути
Превращения материи.

Лишь оно постигнет наконец
Жуть распада, счастье растворения —
Кухню, подоплеку, что творец
Укрывает от творения.

Так оно узнает, чем жило, —
Правду глины, вязкую и точную,
Как философ, высланный в село
Для сближенья с отчей почвою.

Спустится в сплетения корней,
В жирный дерн кладбищенский и парковый,
Все безвидней, глуше и темней,
Как по лестнице ламарковой,

И поскольку почве все равно,
Как ни режь ее, ни рушь ее, —
Не душа узнает, а оно
Муку всякой вещи, мрак бездушия,

Но зато и бешеный напор,
Жажду роста, жар брожения, —
Словно, оскорбившись с давних пор,
Мстит живущим за пренебрежение

И взойдет, прорежется травой,
Наполняя лист ее расправленный
Радостью тупой, слепой, живой
И ничем отныне не отравленной.

Лужи, слизни, голыши,
Грязь, суглинок, травка без названия
Лучше, чем бессмертие души —
Скучный ад самосознания.

[Радомир]

Слетают листья с Болдинского сада,
Юрий Влодов.
* * *

Слетают листья с Болдинского сада,
И свист синицы за душу берет.
А в голубых глазах у Александра
Неяркое свечение берез.

Суров арап великого Петра!
А внуку – только детские забавы…
Он засмеется белыми зубами
Под легкий скрип гусиного пера.

«Ребятушки! Один у вас отец!»
И на крыльце Пугач в татарской бурке…
А на балах, в гранитном Петербурге
Позванивает шпорами Дантес…

На сотни верст густой и гулкий лес…
Тебя, Россия, твой изгнанник пишет…
Вот он умолк… А может быть он слышит
Прощальный крик гусей из-под небес?!..

Она все ближе – теплая зима,
Где выстрелы, как детские хлопушки,
Где в синий снег падет руками Пушкин,
И из под рук вдруг вырвется земля…

И Натали доложат: «Он убит».
Ей кто-то скажет: «Вы теперь свободны».
И с белых плеч сорвется мех соболий,
И медальон на шее задрожит.

Пробьется луч весенний, золотой.
И будут бить на празднике из пушки.
И только под Михайловским, в церквушке,
Звонарь встревожит колокол литой…

Ну а пока – туманная пора.
Все в липкой паутине бабье лето.
И небо – в голубых глазах поэта!
И нервный скрип гусиного пера…

[LisSB]

Татьяна Щепкина-Куперник

Белая ночь

Эта ночь не похожа на ночь:
Это — день, утомлённый без сна.
В бледно-розовом небе встаёт
Только призрак луны — не луна.
И скользит мимо полной луны
Облаков голубая гряда...
Так скользят мимолётные сны,
Исчезая вдали без следа.
Тишина… Тишина… Тишина...
Самый воздух загадочно-нем,
И как будто бы тихо дрожат
В нём слова позабытых поэм.

[Радомир]

Дмитрий Львович Быков.

Блажен, кто белой ночью после пьянки…


Лучше уж не будет.
И. А. Бунин.


Блажен, кто белой ночью после пьянки,
Гуляя со студенческой гурьбой,
На Крюковом, на Мойке, на Фонтанке
Хоть с кем-нибудь, — но лучше бы с тобой,


Целуется, пока зарею новой
Пылает ост, а старой тлеет вест
И дух сирени, белой и лиловой, —
О перехлест! — свирепствует окрест.


…Век при смерти, кончается эпоха,
Я вытеснен в жалчайшую из ниш.
Воистину — все хорошо, что плохо
Кончается. Иначе с чем сравнишь?

[LisSB]

Александр Сергеевич Пушкин

Дружба

Что дружба? Легкий пыл похмелья,
Обиды вольный разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор.

Сообщение отредактировал LisSB - 8.06.2020 - 08:10

[LisSB]

Кисэн-хоси

Мой шалаш в глуши,
Там, где бродят олени.
Вот так я живу.
А люди в столице думают:
Удзияма - вершина горестей.

[Радомир]

Ки Томонори.


Как пояса концы - налево и направо
Расходятся сперва, чтоб вместе их связать,
Так мы с тобой:
Расстанемся - но, право,
Лишь для того, чтоб встретиться опять!

[LisSB]

Сандзё-но Удайдзин

Не зря прозвали ее
Люди вершиной Свиданий:
Там плющ «Вместе уснем".
Держись его, он укажет
Путь ко мне потаенный.

[Радомир]

Вера Николаевна Полозкова.


Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
Не увязать в философии как таковой.
В общем, начать к этой жизни легко относиться –
Так как ее все равно не понять головой.

[Радомир]

Рен Арт.

Четвертое измерение.


Назову героя, допустим, Жаком (а возможно, Дмитрием, но не суть).
Он идет с работы летящим шагом, по ночным кварталам срезая путь.
Остановка, мост, поворот направо, через парк и к дому – маршрут таков.
Но сегодня в парке торчит орава молодых жестоких сорвиголов.

Я-то знаю, что ожидает Жака: потасовка, кладбище, море слез…
Но терять такого героя жалко. Значит, надо вмешиваться всерьез.
У меня хватает на это власти, потому что авторам можно все.
Я беру не глядя мой верный ластик, провожу по карте – и Жак спасен.

Он меняет курс перед самым парком и шагает долгим кружным путем –
Подворотня, желтый фонарь и арка, драный кот, пустившийся наутек.
Чертыхаясь, Жак огибает ямы, бормоча: "Да что это я творю!",
И выходит, хоть и не очень прямо, к своему подсвеченному двору.

Отведя беду, оседаю в кресле (по идее, спать бы уже давно)
И опять задумываюсь – а есть ли вот такая сила и надо мной,
Чтобы крепкой дланью брала за ворот не забавы ради, а пользы для?
Я смотрю в окно на погасший город и затылком чувствую чей-то взгляд…

[LisSB]

Евгения Урусова

Ангел-хранитель

Ты прости, мой Ангел, что тебе
Много доставляю я хлопот.
Из-за передряг в моей судьбе
У тебя и дел невпроворот.
Вечную рассеянность прости,
Глупость, легкомысленность подчас.
Знаю, ты всегда со мной в пути,
Выручал меня уже не раз.
Без твоих советов, Ангел мой,
Тяжело по морю жизни плыть
И давно понятно мне самой:
Без тебя мне точно не прожить.
В небесах встречаешь ты зарю.
Крылья расправляешь в вышине.
Я тебя за всё благодарю.
И… не забывай уж обо мне.

[LisSB]

Аль Квотион

Шагая по стеклам разбитых прелюдий,
Не веря уже ни газетам, ни людям,
Из боли любви и земного бессилья
Она собирала непрочные крылья.
Грустила тайком, не любя театральность,
По шрамам и ссадинам знала реальность:
Закрытые перед лицом ее двери,
Вкус смерти последней отчаянной веры,
И чуждость свою, и свою одинокость,
Разбитый в побеге от прошлого локоть.
А кошка у ног неизвестной породы
Учила ее чувству гордой свободы,
Учила гулять по обшарпанной крыше,
Учила, что люди почти что как мыши,
И если любить, то не жалких, не слабых,
И если уж падать, то только на лапы.
Они уходили вдвоем вдоль прибоя,
Прозрачные крылья сжимая в ладонях,
Вдоль долгого неба, осенних морозов,
Шагая по стеклам, по людям, по звездам...

[Радомир]

Ольга Шилова.

Каждый день две симпатяги.


Каждый день две симпатяги
здесь оттачивают нюх:
на носу одной дворняги–
одуванчиковый пух,

у другой – всё рыльце в глине –
тоже смех и милота…
Здесь не раз они ловили
и полёвку, и крота.

День июньский нынче душен,
травы мощны и густы –
и торчат из них – то уши,
то поднятые хвосты.

Здесь их прыти нет запрета –
можно вволю поскакать,
за добычей мчать по следу,
рассекая луга гладь…

[Радомир]

Дмитрий Сергеевич Мережковский.

Амалии.


Ты — горящий, устремленный,
В темноте открытый глаз.
От руды неотделенный
И невспыхнувший алмаз.

Ты — стесненное ножнами
Пламя острого меча.
Пред святыми образами
Незажженная свеча.

Но не бойся: многоцветный,
Загорится твой алмаз.
Первой бледности рассветной
Не пропустит жадный глаз.

В Змея темного вопьется
Пламя светлое меча,
И пред Господом зажжется
Негасимая свеча.

Ты откроешь ли мне душу,
Как цветок — ночной росе.
Хочешь — сны твои нарушу?
Хочешь — спи и будь как все?

Всем, кто спит,— видений сладость,
Сонный плач и сонный смех,
Но божественная радость
Пробужденья — не для всех.

Ты не можешь? Ты не смеешь?
Берегись же: так уснешь,
Что проснуться не успеешь,
Жизнь без жизни проживешь.

Ты едва открыла очи.
Да иль нет? Ответь. Я жду.
Нет? Ну, что же, доброй ночи,
Спи спокойно. Я уйду.

[LisSB]

Уильям Шекспир

Сонет 137 в переводе Александра Финкеля

Любовь - слепец, что натворила ты?
Глаза хоть смотрят, но не различают,
Хоть видят, но не видят красоты,
И худшее за лучшее считают.
Когда пришлось им якорь бросить вдруг
В заливе, переполненном судами,
Зачем из них ты выковала крюк
И прикрепила сердце к ним цепями?
Зачем же сердце приняло трактир
За уголок уютный, безмятежный?
Зачем глаза обманывают мир
И придают пороку облик нежный?
Глаза и сердце сбилися с пути,
Теперь от лжи им больше не уйти.

Sonnet 137 by William Shakespeare в оригинале

Thou blind fool, Love, what dost thou to mine eyes,
That they behold, and see not what they see?
They know what beauty is, see where it lies,
Yet what the best is take the worst to be.
If eyes, corrupt by over-partial looks,
Be anchored in the bay where all men ride,
Why of eyes' falsehood hast thou forgd hooks,
Whereto the judgment of my heart is tied?
Why should my heart think that a several plot,
Which my heart knows the wide world's common place?
Or mine eyes seeing this, say this is not,
To put fair truth upon so foul a face?
In things right true my heart and eyes have erred,
And to this false plague are they now transferred.

"In the original not one second of dialogue is ever wasted and Potter could learn a lot from this."