[Радомир]

Тер-Азарян Григорий.

Мы стали реже встречаться.


Мы стали все реже встречаться,
И нет в этом нашей вины.
А год очень быстро промчался.
Лишь только минуты длинны.

Ты занята,это понятно,
И я занят,что тут сказать.
Нельзя повернуть все обратно,
И время заставить течь вспять.

Хотелось бы в лучшее верить.
Кто знает, что ждет в январе?
А осень раскрыла все двери.
Земля будто вся в янтаре.

Октябрь пришел незаметно.
То ясно,то снова льет дождь.
Осеннее небо бесцветно,
Краснеет рябины лишь гроздь.

Придется набраться терпенья.
Ведь выбора нам не дано.
И душ наших хитросплетенье
Узлом завязали давно.

[Радомир]

Казбек Чагаров.



Не сон, не явь, не хроника, не миф.
Лишь зов мечты в безбрежном океане…
С тобой мы вслух читали «Суламифь»,
Под жар свечи, на стареньком диване.

Я ощущал сознаньем нежный слог,
И кутался в осеннюю прохладу,
Внимая образам волшебных строк,
Про груди, что, как гроздья винограда.

Лукавый вечер, легок и незрим,
Он в сладкий бред вовлек величьем слова…
Мед с молоком под языком твоим…
Стелились тенью по полу покровы…

И звездный купол закрывал туман,
Скрывая любопытство Зодиака.
Дрожал смущенно старенький диван,
И шло сплетенье, как у Пастернака…


Послесловие:
Да, я в курсе, что у Пастернака не "сплетенье", а "скрещенье", спасибо за беспокойство.

[Радомир]

Константин Дмитриевич Бальмонт.

Страна исседонов.


Сие приятное баснословие.
Карамзин

На восток от аргиппеев,
Там, в Татарии Великой,
Змей живет, краса всех змеев,
Многочудный, многоликий.
Там, без тягостных законов,
В заколдованной долине,
Жило племя исседонов,
Говорят, живет доныне.
Судьбы их — гиероглифы,
Край их — золотом богатый,
И таинственные грифы
Стерегут тот край заклятый.
Восемь месяцев — целебный
Холод дышит над страною,
И летает змей волшебный,
И мерцает чешуею.
Кто туда неосторожно
Из другой страны заглянет,
Тот, — предание неложно, —
В изумленьи камнем станет.
Все пути туда закляты,
Возле самого преддверья
Льды восходят, как палаты,
Снег и град, как пух и перья.
Камни, золото и холод,
Закаленная природа,
И никто ни стар, ни молод,
Неизменно в год из года.
Только змей в игре извивов,
Золотисто-изумрудный,
Изменяет цвет отливов,
Многоликий, многочудный.

[Радомир]

Айк Лалунц.

Цинандали.


Здесь такие солнечные дали,
Словно золотистое вино!
Вот уже неделю в Цинандали
Мы гостим у дедушки Вано.

И почти что всю неделю эту
Давим вместе с дедом виноград –
Драгоценный дар тепла и света
В новый превращается субстрат.

Дед твердит, чтоб больше винограда
Ели мы, чтоб наедались впрок.
Мы уже объелись до упаду,
Но ещё пытаемся чуток.

Липкий сок густеет под лучами,
Мы с братишкой в соке, как в броне,
Нас потом бабуля моет в чане,
Повторяя «Шени чири мэ».

У соседей рядом, сняв сандальки,
Давит гроздья друг наш Тариэл.
И во всех усадьбах Цинандали
Не сыскать пока важнее дел.

Бабушка Маро готовит ужин,
Ароматы будоражат нюх.
Ну, а в них вплетается к тому же
Сладкий терпкий виноградный дух.

Этих яств не отыскать вкуснее,
Каждое из них небесный дар!
А в кувшинах "Цинандали" млеет –
Золотой божественный нектар.

К вечеру подтянутся соседи,
Ближняя и дальняя родня,
Чтобы окончание отметить
Долгого натруженного дня.

Но они обмолвятся едва ли
О трудах, уж так заведено.
Будь благословенно Цинандали –
Люди и селенье, и вино!



Шени чири мэ - по-грузински "твои беды мне"

[LisSB]

Соня Шаталова

СУДЬБА – это жёсткие событийные границы жизни отдельного человека (8 лет, поэт с ментальной инвалидностью)

Что заставляет уходить в бессмертье
Мельчайшие частички бытия?
Их разделяют звёзды и столетья,
И вместе с ними исчезаю я.
Но исчезая, во Вселенской книге
Я оставляю чёткие черты.
И в каждом атоме, и в каждом миге
Меж мной и Вечностью наведены мосты.

[Радомир]

Николай Орлов.

Емелины сказки.


Поймал Емеля как-то щуку...
Как водится, решил приврать,
Божился нам, готов был руку
На отсечение отдать.
Ну, ладно, врал бы про размеры,
Мол, щука та была с кита,
Но перебрал он с чувством меры
С простецкой наглостью плута.

Он утверждал нам, не краснея,
Как о каком-то пустяке,
Что снизошла к нему Цирцея
В обличье щучьем на реке.
Клялась исполнить три желанья,
Она, мол, может воплотить
Его заветные мечтанья...
Её же нужно отпустить.

Ну, а поскольку наш Емеля
Умом великим не блистал,
Решил - пришла его неделя,
(Он помнил всех, кто доставал),
И попросил добавить щуку,
Не мелочась - раз задарма,
На зависть нам, себе на муку
Палату целую... ума.

А щука горестно вздохнула,
Желанье выполнила вмиг,
Хвостом отчаянно взмахнула,
Но тут её удар настиг.
Емеля оглушил беднягу,
В ведерко бросил к окушкам...
И вот теперь свою бодягу
Нам нагло стелет по ушам.

Но мы простить его готовы -
Уха уж больно хороша,
Без куража - дела хреновы,
Гуляй пропащая душа.
Где правда тут, а где загибы,
Извилины не напрягай,
Нет больше хитроумной рыбы,
Давай, по третьей наливай.

Но есть один, кому неймётся,
Кто хочет знать наверняка,
За правду червь сомнений бьётся,
(Избавь нас Бог от червяка).
"Скажи, Емеля, только честно,
За что ты щучку загубил?
Нет, правда, очень интересно
По что её не отпустил".

"А вы представьте на минутку,
Живёт себе такая тварь,
И может, далеко не в шутку,
Исполнить больше, чем сам царь.
А ежели её изловит
Коварный, бешеный злодей?
Никто ж его не остановит,
По крайней мере, из людей".

"Ну, а при чем же тут Цирцея"? -
Не унимался баламут.
"Как думаешь, зачем нам шея"? -
"Известно, чтоб носить хомут". -
"Всё, верно, нам пахать и сеять
Гораздо легче с хомутом,
Конечно, если не лелеять
Надежду глупую о том,

Что снизойдёт с небес халява,
Не надо будет нам пахать,
Что сможем мы, как свиньи право,
В любое время пить и жрать"...
Вот так заправским демагогом
С чужим умом-то просто стать.
"Погодь. Мы отдохнём немного...
Мы сказки любим"... (твою м..ть).

[LisSB]

Владимир Высоцкий

Свои обиды каждый человек —
Проходит время — и забывает,
А моя печаль — как вечный снег,-
Не тает, не тает.

Не тает она и летом
В полуденный зной,-
И знаю я: печаль-тоску мне эту
Век носить с собой.

[Радомир]

Владимир Семёнович Высоцкий.

Стареем, брат, ты говоришь...


Стареем, брат, ты говоришь?
Вон кончен — он недлинный —
Старинный рейс Москва-Париж…
Теперь уже — старинный.

И наменяли стюардесс —
И там и здесь, и там и здесь —
И у французов, и у нас!
Но козырь — черва и сейчас.

Стареют все — и ловелас,
И Дон Жуан, и Греи.
И не садятся в первый класс
Сбежавшие евреи.

Стюардов больше не берут,
А отбирают. И в Бейрут
Теперь никто не полетит —
Что там? Бог знает и простит.

Стареем, брат, седеем, брат.
Дела идут, как в Польше.
Уже из Токио летят
Одиннадцать, не больше.

Уже в Париже неуют,
Уже и там витрины бьют,
Уже и там давно не рай,
А как везде — передний край.

Стареем, брат. А старикам
Здоровье — кто устроит?
А с элеронами рукам
Работать и не стоит.

И отправляют [нас], седых,
На отдых, то есть — бьют под дых.
И всё же этот фюзеляж
Пока что наш, пока что наш…

[Радомир]

Джами Абдуррахман Нураддин ибн Ахмад.


Подобно кожаным ножнам для человека тело;
Душа в них – меч, и лишь душа в бою решает дело.

[LisSB]

Мавлана Джалал ад-Дин Мухаммад Руми
Перевод - В. Державина

Рассказ о казвинце и цирюльнике

Среди казвинцев жив и посейчас
Обычай – удивительный для нас –
Накалывать, с вредом для естества,
На теле образ тигра или льва.
Работают же краской и иглой,
Клиента подвергая боли злой.
Но боль ему приходится терпеть,
Чтоб это украшение иметь.
И вот один казвинский человек
С нуждою той к цирюльнику прибег.
Сказал: «На мне искусство обнаружь!
Приятность мне доставь, почтенный муж!»
«О богатырь! – цирюльник вопросил, –
Что хочешь ты, чтоб я изобразил?»
«Льва разъяренного! – ответил тот. –
Такого льва, чтоб ахнул весь народ.
В созвездьи Льва – звезда судьбы моей!
А краску ставь погуще, потемней».
«А на какое место, ваша честь,
Фигуру льва прикажете навесть?»
«Ставь на плечо, – казвинец отвечал*, –
Чтоб храбрым и решительным я стал,
Чтоб под защитой льва моя спина
В бою и на пиру была сильна!»
Когда ж иглу в плечо ему вонзил
Цирюльник, «богатырь» от боли взвыл:
«О дорогой! Меня терзаешь ты!
Скажи, что там изображаешь ты?»
«Как что? – ему цирюльник отвечал. –
Льва! Ты ведь сам же льва мне заказал!»
«С какого ж места ты решил начать
Столь яростного льва изображать?»
«С хвоста». – «Брось хвост! Не надобно хвоста!
Что хвост? Тщеславие и суета!
Проклятый хвост затмил мне солнце дня,
Закупорил дыханье у меня!
О чародей искусства, светоч глаз,
Льва без хвоста рисуй на этот раз».
И вновь цирюльник немощную плоть
Взялся без милосердия колоть.
Без жалости, без передышки он
Колол, усердьем к делу вдохновлен.
«Что делаешь ты?» – мученик вскричал.
«Главу и гриву», – мастер отвечал.
«Не надо гривы мне, повремени!
С другого места рисовать начни!»
Колоть пошел цирюльник. Снова тот
Кричит: «Ай, что ты делаешь?» – «Живот».
Взмолился вновь несчастный простота:
«О дорогой, не надо живота!
Столь яростному льву зачем живот?
Без живота он лучше проживет!»
И долго, долго – мрачен, молчалив –
Стоял цирюльник, палец прикусив.
И, на землю швырнув иглу, сказал:
«Такого льва господь не создавал!
Где, ваша милость, льва видали вы
Без живота, хвоста и головы?
Коль ты не терпишь боли, прочь ступай,
Иди домой, на льва не притязай!»

*Казвинец – житель города Казвин в Иране. Казвинцы в фольклоре и литературе славятся глупостью и простоватостью.

Сообщение отредактировал LisSB - 3.02.2021 - 06:45

[Радомир]

Александр Аркадьевич Андреянов.

Nota bene.



Знак на полях Брокгауза-Ефрона,
в бумагу въевшись вечностью чернил,
явился результатом моветона,
так краевед мне казус объяснил.

Автограф сокращённый: «Nota bene»
оставил импульсивный, как всегда,
В.И. Ульянов, но ещё не Ленин,
а младший чин Самарского суда.

Наступит время смены эталонов,
придёт вождя короткая пора,
и души потрясённых миллионов
замрут от скрипа жесткого пера.



Примечание. Nota bene (с лат. – «заметь хорошо»), сокращённо: NB – знак, показывающий на что надо обратить особое внимание.

[LisSB]

Джами Абдуррахман Нураддин ибн Ахмад

Когда из тесной клетки ты отпустишь в небо птицу,
Она с лазурной высоты к тебе не возвратится

[Радомир]

Ахмад Шамлу.

Светлый горизонт.


когда-нибудь
мы найдём голубей наших снова.
и милосердие красоту возьмёт за руку.
в день,
когда на устах у всех будут песни,
из которых поцелуй — самая короткая.

в день, когда люди друг другу станут братьями
и нужда исчезнет двери домов запирать.
в день, когда замок — небылица, предание.
и сердца достаточно
для того, чтобы жить.

в день, когда смысл каждой фразы — «люблю»,
чтобы ты
до последней точки, тщетно
не ждала единственное слово то,
в день,
когда звучит как «жизнь» каждая буква,
чтобы я
до последнего стиха не мучился,
пытаясь подобрать изящную рифму…

в день, когда уста
превратятся в песни,
из которых поцелуй — самая короткая,
в день, когда придёшь ты,
навсегда придёшь
и с красотой
сольётся милосердие.

в день, когда мы
для наших голубей
снова зёрна рассыпем.
как же я жду
этот день, даже если
в нём не будет
меня.

[LisSB]

Аривара Нарихира

И спать - не сплю,
И не встаю с постели,
А рассветет -
Любовная тоска
И долгий, долгий дождь...

[Радомир]

Владимир Владимирович Набоков.

Башмачок.


Ты его потеряла в траве замирающей,
в мягком сумраке пряных волн.
Этот вечер был вздохов любви умоляющей
и любви отвечающей полн.
Отклонившись с улыбкой от ласок непрошеных,
от моих непонятных слов,
ты метнулась, ты скрылась в тумане нескошенных
голубых и мокрых лугов.

Я бежал за тобою сквозь дымку закатную,
но догнать я скоро не мог...
Ты вздыхала, раздвинув траву ароматную:
"Потеряла я башмачок!"
Наклонились мы рядом. Твой локон взволнованный
чуть коснулся щеки моей;
ничего не нашли мы во мгле заколдованной
шелестящих, скользких зыбей.

И, счастливый, безмолвный, до садика дачного
я тебя донёс на руках,
и твой голос звенел чище неба прозрачного
и на сонных таял цветах.
Как теперь далеко это счастье душистое!
Одинокий, в чужой стране,
вспоминаю я часто минувшее чистое,
а недавно приснилось мне,
что, бродя по лугам несравненного севера,
башмачок отыскал я твой -
свежей ночью, в траве, средь туманного клевера,
и в нём плакал эльф голубой...