[Радомир]

Мария Бровкина-Косякова.

Источник света.


Вакуум – воплощение пофигизма.
Звёзды сияют слепым отражённым светом.
Собранный из осколков – кривая призма –
видящий всё иначе... своим приметам
верящий – через пятый раз на десятый:

– Тёплое красное на голубом холодном –
к страхам и к слабости...
к одинову распятью...
к бегству, к безумию...
и – наконец – к свободе.

Вакуум в горле.

– Небом дышать привыкнешь
и...
проклянёшь себя за привычку эту.

Настежь окно.
Зажатая в пальцах спичка
жжёт беспощадно
/как всякий источник света/.

[LisSB]

Николай Гумилев

Я откинул докучную маску,
Мне чего-то забытого жаль…
Я припомнил старинную сказку
Про священную чашу Грааль.

Я хотел побродить по селеньям,
Уходить в неизвестную даль,
Приближаясь к далеким владеньям
Зачарованной чаши Грааль.

Но таить мы не будем рыданья,
О, моя золотая печаль!
Только чистым даны созерцанья
Вечно радостной чаши Грааль.

Разорвал я лучистые нити,
Обручавшие мне красоту; —
Братья, сестры, скажите, скажите,
Где мне вновь обрести чистоту?

[Радомир]

Михаил Владимирович Басин.

Слушая Ляо Чжая.

Моей лисе.


- Маленькая женщина-лиса,
Ты откуда рыжая такая?
Из Китая что ли?

- Из Китая,
Где совсем иные небеса,

Где иные сны приходят с гор -
С гор ночных, загадочных, восточных,
Там вода в каналах водосточных
Понимает лисий разговор,

Там живет душа поэта Ли,
Тоже понимавшего по-лисьи,
Там стихи, изящные, как листья,
Тихо улетают от земли.

Там течет великая река,
И все так же преданно и кротко
Ждет поэта маленькая лодка
В зарослях речного тростника...

Больше не понять тебе пока,
Ибо здесь от слов не будет толку.
Если только кисточкой по шелку...
Если только птицей в облака...

- Рыжий мой, отчаянный зверек,
Как же ты сюда из этой дали?

- Мне в беде печали помогали.
И капкан от пули уберег.
Что капкан! Куда страшнее путь
Без дороги... Знанье без названья...
А капкан - простейшее созданье,
Мы его обманем как-нибудь.

- Кто же ты, нездешняя лиса -
Бес приблудный или дух небесный?
Знать, тебе судьба моя известна,
И слышны из бездны голоса?

- Каждый получает в свой черед,
Что ему назначено от века.
Каждый - от лисы до человека,
И не надо забегать вперед...


Ну хочешь, осень разгоню с лица?
Хочешь, сны нескучные навею?..
Ничего я больше не умею...

Так сказала хитрая лиса,
Оборотень, маленькая фея...

Я теперь не разлучаюсь с нею,
Потому что верю в чудеса.

[LisSB]

Лариса Рубальская


Сегодня осень в дверь мне позвонила,
Стояла на ступеньках и ждала.
Я обомлела, когда Ей открыла,
Такой она волшебною была!


Копна волос красивых, ярко-рыжих,
Точёный нос, румяность алых губ,
И взгляд такой шальной от глаз бесстыжих,
Сплошная ласка, кто здесь будет груб?


Я ошарашено в дверях посторонилась,
Она прошла и прямо вслед за ней,
Такая красота вдруг ветром взвилась,
Что не было её милей, родней…


Мы пили чай вприкуску с листопадом,
Всплакнули вместе проливным дождём.
О, Осень — ты души моей отрада!
Богат душой, кто осенью рождён…


Когда она ушла, я очень долго
Смотрела в дверь, не смея дверь закрыть!
А с неба падал снег… На память только,
Рябины грусть и образ, что нельзя забыть.

Сообщение отредактировал LisSB - 26.09.2021 - 21:01

[Радомир]

Илья Бестужев.

Интербеллум.


Отходит лето переспелое
В тональник охристых закатов,
И небо пахнет интербеллумом,
Хотя по-прежнему крылато.

Предчувствие грозы нечаянно
Накроет праздничные пьянки
Земли отчаянным рычанием
Да легким флером дизельпанка.

Плевать - Фемида ли, Беллона ли
Замкнут рубильник мирозданья,
И полыхающими кленами
Взорвутся души и дыханья,

И скажут критики дебелые,
Из пепла выдирая строфы:
"Они любили в интербеллуме.
Они не ждали катастрофы..."

[Радомир]

Игорь Царев.

У Тучкова моста.


Этот город (гранит - вода - и опять гранит)
Как награду носит северную звезду.
И на черный день свечи белых ночей хранит,
Так как видит солнце от силы сто раз в году...
Книгочей, привыкший к выездам и балам,
Старый франт, сумевший гордости вопреки
Научиться жить разрезанным пополам
Беспощадным течением времени и реки.
Холодна Нева и жилиста от дождя -
То с ленцой выгрызает черствый кронштадтский бок,
То мосты, как вставные челюсти, разведя,
Хочет Бога уже попробовать на зубок...
А цепные львы по набережным сидят
И следят за тобой с прищуром, мол, кто таков?
Будешь выглядеть как еда - и тебя съедят,
Не оставив на память и эха твоих шагов.
По весне во дворах-колодцах стоит вода,
Голубей на блокадных крышах победный гимн...
Но порой в темных окнах такая мелькнет беда,
Что и крох ее не дай Бог городам другим.

[Радомир]

Алла Арцис.

Мистер К.


«Кто ты, клоун?»
Сенька Аргентинецъ




«Мистеру требуется мистерия!», –
бормочет доктор уже за дверью,
за ширмой.
Руки доктора пахнут спиртом.
Лоб мистера
покрывается потом, как бисером:
врал – с понтом,
занимается спортом…
каким? – если б вы знали, доктор…

Мистер идёт в тратторию
есть тортилью с ростбифом
на открытой веранде.
Мистер не доверяет офисам,
не заглядывает в коворкинги –
ну чего ради…
«Ваша тортилья? –
Нате!»

Вот картина –
бабушка с внучкой на самокате –
фото дня:
девочка крупная, бабушка мелковата
даже для самоката –
сильно недорощенные слонята.
На ходу не устают повторять
что-то из букваря:
под какое-то «траляля»
типа «ча-ща», «жи-ши»...

Капучино у мистера с привкусом миндаля,
а тортилья – дрянь,
похожа на недопёкшийся блин.

И у мистера К опадает вчерашний грим
с усталой души.

[Радомир]

Снежный Рыцарь.

Поэтому.


Наивно считать, полагаясь на рост и вес, что ты – человек, а не древняя тварь из тьмы. Сиди себе в кресле и пей ледяной шамбрез, разглядывай молча знакомый узор стены. Играй, как другие, гофмаршал семи газет: воюй, не воюя, не зная, о чем – кричи. И верь, что потом, когда этот погаснет свет, послушный апостол тебе принесет ключи.
А там – ничего /да, я знаю – я видел сам/, сплошные руины оставленных городов. На римских холмах, две ладони прижав к глазам, не боги стоят – только хрупкая Мать всего.

Наивно считать, посмотревшись в сто семь зеркал, что ты – человек, а не древний беглец с небес. Здесь спрятано много такого меж серых скал, чего опасаются даже змея и крест. Поэтому ночью, когда замолчат
сверчки, и папские арфы в чехлы уберет пророк – послушай себя и желанья свои сочти, вписав их в законы /как водится, между строк/...
Смотри на себя или лучше совсем сотри, когда над тобой не летит этот легкий флаг: "Ты – древняя тварь, облаченная в плащ зари. Ты древний беглец. Переменчивый свет. Рыбак".

Нелепо считать, полагаясь на рост и вес... Нелепо считать, посмотревшись в сто семь зеркал... Вставай и иди, золотой не допив шамбрез. Найдешь свое имя – молчи. И держи удар.

[Радомир]

Павел Галачьянц.

Воспоминания о фортах.


Я молюсь, не умея.
И крещусь между слов…
На флагштоке темнеет
Тень двуглавых орлов!

Рад солёному ветру
В Прибалтийских лесах,
Где мальчишек – кадетов
Учат шить паруса.

А вдали у Кронштадта,
Словно брызги волны
Притаились в закате
Молчаливо форты…

Там цветёт кориандр
В скрипе ржавых цепей.
Над фортом "Александр"
Птичий крик веселей.

Здесь в сырых казематах
От темна до темна
В Ольденбургских палатах
Затаилась чума… *)

Льётся кровь на вакцину
Между колб и реторт.
Бой ведёт медицина
И ПЯТНАДЦАТЫЙ год.

Бьют копытами кони,
Жизнь по капле даря.
За звезду на погоне,
За народ и Царя!

Здесь играют без правил.
Всё идёт на Алтарь.
Форт с названием "Павел"
Годен к бою, как встарь.

В направлении заката
Смотрит главный калибр.
Охраняет фарватер
Пожилой канонир.

Невысокого роста,
В переплёте морщин,
Словно маленький остров
Вырос форт "Константин".

Я гляжу на фарватер –
Там, в туманной дали
На охрану в кильватер
Вновь идут корабли…

У Морского Собора
Меж чугунных оград
Я стою без убора
И крещусь невпопад.

И с футштоком сверяю
Свою меру высот. **)
Здесь на западном крае
Рядом с фортом "Кроншлот".

И солёны и грустны
Средь Кронштадских ветров
Неуёмные гюйсы
Меж крутых парусов!

В ожидании удара,
Глядя вниз на волну,
Легендарный Макаров
Просит: - ПОМНИ ВОЙНУ! – ***)

Чтобы помнили стоны
И кровавую грязь,
Пусть стоят бастионы
Под названием "Князь"!

Ну, а им на подмогу,
На положенный край
Встал всерьёз и надолго
Равелин "Николай"!

Так задумывал Пётр,
Встав у кромки болот.
Ради павших и мёртвых,
Ради тех, кто живёт…

2004 г.

*) В форте «Император Александр I» (или «Чумной») в Первую мировую войну велись работы по созданию противочумной вакцины, для чего использовалась кровь лошадей.
**) Кронштадский футшток, его отметка является нулевым отсчётом системы высот и глубин нашей страны.
***) Надпись на памятнике адмиралу Степану Осиповичу Макарову на площади перед Морским Собором в Кронштадте.

[Радомир]

Алексей Александрович Максимов.

Привет, московская синица...


Привет, московская синица!
И поделом тебе порхать,
пушистой грудкою гордиться
и сало русское клевать.

Игрушки вечности беспечной –
мы оба, но в тебе ещё
трепещет алое сердечко
так горячо, так горячо.

А я, как спутник Диомеда
мечусь, в безрадостном бою
добыв злосчастную победу
над верой в родину свою.

[Радомир]

Григоров Амирам.

Океанариум.


Тут, за акриловым стеклом,
Участок рифа многотонный.
Акул качает сквозняком,
И черви в трубках, как бутоны,

А рядом камбала, как блин,
На донном грунте распласталась.
Лежат пустые корабли
Из водостойкого состава.

Что снится в дырах брошенных кают,
О чём в ночи актинии поют?

Меня спросил узбек один,
Инспектор стекол запотелых,
Мужик, по имени Алим:
Откуда знаешь эти темы?

У нас ребята говорят -
Турсун и Наримон с Ботиром -
Ты был полжизни на морях,
Чтоб заработать на квартиру.

Я промолчал, но мог сказать в ответ,
Что половины жизни точно нет.

Что положил её, не вру,
(Пусть это выглядит и странно)
В провинциальную дыру -
Подобие Узбекистана,

Где снег нечистый в январе,
В воде - мазутные медузы,
Прилавок, баня, минарет,
И, пирамидами – арбузы.

В глухой, как пень, провинции совка,
Глядел на океан издалека.

Мне всё Сенкевич рассказал,
И все полжизни, без остатка,
Был только летний кинозал
"Смерть среди айсбергов", косатка

Где пальмы, чёрт возьми, в плодах?
Где попугайчики средь веток?
И где подкрашена вода
Ночным свеченьем ночесветок?

Где рыбки в масках-домино
Текут в коралловые норы?
И, будь я проклят, осьминог,
Кому показывает норов?

Промчался век, второй идёт за ним,
А мы с тобою - камбалы, Алим.

[LisSB]

Отикоти Мицунэ

Ах, осени туман - он не проходит,
Стоит недвижно, а в душе,
Где нет и проблеска,
Все замерло в тоске,
И даже небо дум - не хмурится в заботе.

[Радомир]

ООКА МАКОТО.

ГОРОДОК ТЁФУ V.


Живёшь в городе —
значит, есть у тебя в нём любимые места,
а ещё непременно любимый человек.
Иначе не выживешь.
Дети вырастают, и настаёт тот день, когда внезапно
родители с ужасом осознают,
что сами стареют.
И вот уж я — чужак, я странник, что стучится в незнакомый дом.
Далеко я ушёл, бродя по свету,
но в городе своём скрываю любимые места.
Скрываю любимого человека. С видом, будто нечего скрывать.
Ведь всё же главный в доме — я.
Но вот однажды утром я увижу, как тонкий свет струится
по затылку сына, который молча читает газету, и сердце защемит от нежности.
Удивление, смешанное с грустью.
Аккун, ужель и ты однажды дорастёшь до тех годов, когда идут в солдаты?

[Радомир]

Артём Николаевич Алексеев.

По оптимистичному прогнозу...


По оптимистичному прогнозу
Двигаться так хочется вперёд,
Обходя помеху и угрозу,
Не ступая в лужи и на лёд,

Пробку и затор в противоходе,
Не снижая темпа, миновать
И в одежде следовать погоде,
И дисконтных карт не забывать,

И идти по жизни как танцуя,
И лететь на байке с ветерком.
Да, конечно, этого хочу я!
Разве кто мечтает о другом?

Но в оптимистичные прогнозы
Бури и ошибки не вписать.
Всё ведь будет: боль и чьи-то слёзы,
И потерь, увы, не избежать.

Остаётся принимать как чудо
Каждый день дороги сквозь года.
Я везде однажды точно буду,
Только ты не спрашивай, когда!

[Радомир]

Иван Зеленцов.

Элегия.


...И вновь в осенней маешься тоске,
и мертвый лист летит, сорвавшись, мимо
напомнить - все висит на волоске,
все, что тобой так искренне любимо.
Тебе, тебе который мог посметь
счастливым быть, о прошлом не жалея,
в конверте желтом шлет открытку смерть.
Октябрь, куда ведут твои аллеи?
Покуда ветры набирают прыть,
трепещешь, словно тонкая осина.
Как в чистом поле ветками укрыть
свой хрупкий космос - женщину и сына?
Таким нездешним холодом сквозит
так горек запах сырости и тленья,
что ныне вся душа твоя - транзит
от Бога до стихотворенья.