[wild-dog]

Надгробные цветы.
К.Бальмонт

Среди могил неясный шепот,
Неясный шепот ветерка.
Печальный вздох, тоскливый ропот,
Тоскливый ропот ивняка.

Среди могил блуждают тени
Усопших дедов и отцов,
И на церковные ступени
Восходят тени мертвецов.

И в дверь церковную стучатся,
Они стучатся до зари,
Пока вдали не загорятся
На бледном небе янтари.

Тогда, поняв, что жизнь минутна,
Что безуспешна их борьба,
Рыдая горестно и смутно,
Они идут в свои гроба.

Вот почему наутро блещут
Цветы над темною плитой:
В них слезы горькие трепещут
О жизни - жизни прожитой.


Хулиганская песенка
А.Белый

Жили-были я да он:
Подружились с похорон.

Приходил ко мне скелет
Много зим и много лет.

Костью крепок, сердцем прост —
Обходили мы погост.

Поминал со смехом он
День веселых похорон:—

Как несли за гробом гроб,
Как ходил за гробом поп:

Задымил кадилом нос.
Толстый кучер гроб повез.

«Со святыми упокой!»
Придавили нас доской.

Жили-были я да он.
Тили-тили-тили-дон!

[Радомир]

Olen.

Око урагана.


Это лето просто играет мной,
рушит планы, сделав все встречи риском.
Это лето огненною рукой
тянет к краю и отнимает близких.

Выпускает когти драконьи и
зацепить пытается, да поглубже.
Только ночью льются с небес огни...
Это звезды. Как ты? Тебе не нужно?

Я возьму ведерко под звездопад,
хоть одну поймаю - и то удача.
Персеиды, знаешь ли...Ты не рад?
Ты ворчишь, а, значит, уже не плачешь.

Ближе к осени - тянутся по грибы,
а они от яви, бывает, лечат.
Этим летом - главное просто быть,
сохраняя навыки человечьи.

Это лето - бездны драконий глаз,
наизнанку вывернуло изъяны.
Я - по звезды, чтобы огонь не гас...
Ураган? Ты око от урагана.

[Радомир]

Михаэль Ринат.

Тбилиси.
(Из цикла "Не Мои города").


Булыжник улиц горбится как встарь,
Неся в себе проклятие подъёма,
Грузинский как мне выучить букварь,
Чтобы себя почувствовать как дома?!

В ущелье жарком мутная Кура
Рябит, слегка волнуясь, под мостами,
Влекомая неведомо куда,
Зажатая сухими берегами.

Пустых подъездов налицо распад,
Дверей резных темнеет древесина,
Во дворике - уютен виноград,
Я детство в нем извлёк из нафталина.

Балконов ветхих пыльное стекло
Квартирного, запущенного фонда,
Где тихо умирает арт-деко
Особняков тбилисского бомонда.

Здесь беспорядок уличных путей
Соседствует со скромностью соборов,
И до сих пор я не встречал добрей
Небритых лиц и черноглазых взоров.

В кофейне, с тишиной наедине,
Я кофе выпью с привкусом Востока,
Там в суетливом, чуть гортанном сне
Судьбы не спит всевидящее око.

По-левантийски мой устроен мир,
Прикрыв глаза, блаженствовать в сиесте...
Я - радости полуденной визирь
И потому пишу об этом месте!

[Радомир]

Артём Николаевич Алексеев.

Ушли почти все те, кто воевал...
(ветеранам Великой Отечественной)


Ушли почти все те, кто воевал:
Бойцы, орденоносцы, ветераны...
Иссохли слёзы, отболели раны —
И воин навсегда погоны снял.

Кто выстоял, кто выжил в той войне,
Тогда не думал, празднуя со всеми:
Есть враг иной, и он зовётся Время —
Жестокий и безжалостный втройне.

Он будет рядом много-много лет,
Друзей поодиночке забирая,
И сердце вдруг сожмётся, замирая,
Когда поймёшь: их рядом больше нет.

Из года в год ряды фронтовиков
Редеют, озираясь сиротливо.
И красных звёзд на танках нет стыдливо,
И Украина в лапах у врагов...

Всё реже песни старые звучат
Солдатские простые фронтовые.
Слова, дела и принципы иные...
Вся жизнь уже давно на новый лад.

Почти уже забыта та война:
Щедро на войны новое столетье.
Кровавыми гвоздиками в букете
Совсем другие скрыты ордена...

И те, кто ныне молод и здоров,
Не знают боли тех, кто, отсражавшись,
Ушли, порою так и не дождавшись,
Обещанных потомками даров.


В предутреннем тумане, чуть видны,
Штыки и каски тают ряд за рядом
Последнего прощального парада...
Последние солдаты той войны
Уходят догонять свои отряды...

8-12.2018

[Радомир]

Геннадий Малинский.

Вас вешали улыбчивые парни.


Наручники красиво так блестели
И блеском отливали сапоги,
Что вам в лицо размашисто летели
С ударом тренированной ноги.

Травили вас с германским креативом.
Красиво в душегубке вился газ
И память от том времени счастливом
Не выйдет из сознания у вас.

Вас вешали улыбчивые парни,
Галантно проводив на эшафот.
Вы втайне им за это благодарны.
Душа страдает. Вновь нацистов ждет.

Собачья шерсть лоснилась под лучами.
Приятно было слышать звонкий лай.
Дымились крематории печами,
Которых затушил победный май.

И вы живете сыто и богато
В десятке небольших, но вредных стран,
Жалея, что от смерти спас когда-то
Простой солдат по имени Иван.

Многие источники утверждают, что в 1945 году, сразу после взятия Берлина, Жуков сказал Рокоссовскому: «Мы их освободили, и они нам этого никогда не простят».

[Радомир]

Снежный Рыцарь.

Саваоф.


Я брошу в бокал луну,
Добавлю к ней лёд и джин.
Все реки текут в Неву,
Все черти уходят в Рим.
Всё – вилами по воде...
И дует на воду бог –
Обжёгся на молоке
Невидимый Саваоф
И выплеснул Млечный путь
Подальше от наших рук,
Укрыв в нём простую суть
Своих небиблейских мук;
Храня далеко в шкафу
То яблоко, то Лилит,
Кляня в тишине судьбу:
"Ах, мама! Болит, болит..."
Но бог – сирота, и вот:
Я бросил луну в бокал
И эхо медовых сот,
Я пил за тебя и знал:
Всё – вилами по воде,
Но ты прочитать смогла.
Невидимый Саваоф
Задумался у стола
И выпил холодный джин
Со мной за одну тебя,
И старой дорогой в Рим
Побрёл, опустив глаза.

[gnom]

Завоеватель
(из сборника "Сказки для взрослых")

Припорошенный, как пудрой, серой пылью,
бормоча под нос бессвязные слова,
по пустыне, бывшей некогда обильной,
брёл король. За ним покорно брёл слуга.

…Он когда-то был подвижным, как пружина.
И, воюя, покорил немало стран.
А народ его, балованный и лживый,
дармоедствуя, утратил стыд и срам.

Дармовщина никогда не будет вечной –
в алчном мире первым гибнет паразит.
Самодержец, осознав свою беспечность,
слишком поздно понял что ему грозит.

Он пытался повернуть войска. И что же?
Генералы взбунтовались, как один.
А надёжные соратники-вельможи
прошептали: « Нет, не стоит, господин»

А из дома шли тревожные депеши:
что народ отвык работать на себя,
что бунтующих давно устали вешать,
а в сенате заговорщики сидят.

Тут как раз поумирали генералы,
с легким сердцем он сказал: «Идём назад».
Но восстали покорённые вассалы
и домой пришлось ломиться через ад.

Он с боями шёл вперёд четыре года.
Возвращался, отбиваясь, двадцать лет.
Эти годы из цветущего народа
сотворили отвратительный скелет.

Обезлюдела великая держава.
Очевидно в назидание другим…
Он потерянно скитался, нищ и жалок –
даже смерть, как видно, брезговала им.

…Изможденный и покрытый серой пылью,
бормоча под нос обрывки смятых фраз,
триста лет блуждает этот странник, ссыльный,
и не может подытожить свой рассказ…
***
Александр Никифоров

[Радомир]

Вячеслав Кислицын.

Над Уралом задумался вечер.


Где-то тянется день над Москвой,
Над Уралом задумался вечер.
Этот вечер уже чуть живой,
Завтра утро все раны излечит.
Я вхожу в свой очерченный круг,
Мне уютно за линией круга.
Здравствуй, враг! Здравствуй, лучший мой друг!
Мы скучали с тобой друг без друга.
Здравствуй, лучшая в мире страна!
День последний сегодня отложен,
Ты всегда мне немного должна,
Я тебе, мне казалось, не должен…?

[Радомир]

Веник Каменский.


Александр Грибоедов.

Александр Грибоедов - Фаддею Булгарину.


Любезный мой Фаддей, я нынче занемог,
И воздух нехорош - прокисший теплый рислинг.
Коханый мосци пан, дорога - что острог:
Лишь тем и хороша, что можно спать и мыслить.

Отечество, Фаддей, имеет два лица -
Русь и Россия, пан - как вера и поверье.
Никак не избежать российского свинца
И русским головам, и русским подреберьям.

Что внешние враги - за шкирку потряси...
Мы сами изнутри всегда себя косили.
Не будет никогда покоя на Руси,
Не будет никогда спокойствия в России.

И кандалы звенят, и пишутся дела,
И к вилам - не к перу протягивают руки...
Любезный мой Фаддей, а Нина тяжела:
Беременность к войне, несчастию, разлуке?

Как хочется, Фаддей, с вязигой пирога,
Не резать бы - ломать, и молока парного.
Вот вспомнилось - с чего? - ругался мой слуга:
"Чо, шибко умный, что ль?" - на Дмитрия-портного.

Тот вроде бы ему не выкроил карман,
Да это ерунда, а выраженье - прелесть.
Ведь только на Руси - в России, мосци пан -
Шибают не за дурь, за ум, почти не целясь.

В повозке нашей бок проломлен третий день,
Не починить в пути - груженый воз ударил.
Поймешь ли ты меня, любезный мой Фаддей?
Я государства раб, а ты-то государев.

Кончаю, нездоров - рука и лоб в огне.
Рад буду получить письмо от мосци пана.
Здоровья не желай - не пригодится мне.
Твой навсегда - А.С.

...верста до Тегерана.

[Радомир]

Марина Николаева-Бурак.

Москва - Питер.


Москва в режиме колеса
Весь день привычно выжимает,
Стыдливо прячется слеза -
Здесь слабаки не выживают.

А ночь приносит чудеса
И колдовство да всякий морок:
Довольно лишь закрыть глаза -
Вокруг меня Любимый город.

Опять по улицам брожу,
Знакомым или незнакомым,
И оживаю, и дышу,
И обнимаюсь с каждым домом.

Я плачу - может, просто дождь? -
И ветер тут же капли вытер.
Сверкает где-то солнца брошь ...
Но это Питер, это Питер!

Мосты летят во весь размах,
Дворцы мелькают и вокзалы.
Я, словно вены на руках,
Целую реки и каналы.

Ладонью глажу по волне,
А на душе - покой и нега,
И укрывает плечи мне
Родное питерское небо.

Ах, петербургский декаданс! -
Ночь, улица, фонарь, аптеки ...
Баллада, блюз или романс -
Но это музыка навеки.

Что предначертано потом,
Пусть скроют невские туманы,
А нынче питерским котом
Ору отчаянно и пьяно:

Прощай, московская среда,
Приходит время нам расстаться,
А Питер - это навсегда -
Я не желаю просыпаться!..

[Радомир]

Багрицкий Эдуард Георгиевич.

Контрабандисты.


По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
Папа Сатырос.
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
«Доброе дело! Хорошее дело!»
Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы…

Ай, греческий парус!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!

. . . . . . . . . . . . .

Двенадцатый час —
Осторожное время.
Три пограничника,
Ветер и темень.
Три пограничника,
Шестеро глаз —
Шестеро глаз
Да моторный баркас…
Три пограничника!
Вор на дозоре!
Бросьте баркас
В басурманское море,
Чтобы вода
Под кормой загудела:
«Доброе дело!
Хорошее дело!»
Чтобы по трубам,
В ребра и винт,
Виттовой пляской
Двинул бензин.

Ай, звездная полночь!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!

. . . . . . . . . . . . .

Вот так бы и мне
В налетающей тьме
Усы раздувать,
Развалясь на корме,
Да видеть звезду
Над бугшпритом склоненным,
Да голос ломать
Черноморским жаргоном,
Да слушать сквозь ветер,
Холодный и горький,
Мотора дозорного
Скороговорки!
Иль правильней, может,
Сжимая наган,
За вором следить,
Уходящим в туман…
Да ветер почуять,
Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
Что летят по светилам…
И вдруг неожиданно
Встретить во тьме
Усатого грека
На черной корме…

Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот,-
И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:

«Ай, Черное море,
Хорошее море..!»

Год написания: 1927

[Радомир]

Евгений Глушаков.

Почеши, дружок, за ухом...


Почеши, дружок, за ухом
Грустной лапою своей
И припомнишь нежным нюхом
Аромат минувших дней.

Погуляй по переулку,
Навести козла в хлеву
И прекраснейшую суку
Пригласи на рандеву.

Не щадя ни хвост, ни носа,
Ни подшёрстка, ни слюней,
За неё передерёшься
С целой сворой кобелей.

И у старого сарая,
Где тобой прокопан лаз,
Вдруг подумаешь, вздыхая:
«Жизнь, пожалуй, удалась!»

[Радомир]

Олег Дегтярёв.

Не рассказывай сны прокурору.


Не рассказывай сны прокурору.
Не люби обезумевших баб.
И портвейн не лакай до упора.
Не показывай людям, что слаб.
Не ходи в одиночку по крышам
И червей дождевых не дави.
Не ругай эту жизнь: Бог услышит
И задует все свечи любви!

(Данный стишок я впервые прочёл на утреннике в детском саду №542)

[Радомир]

Рен Арт.

Венера-13.


Здесь чертовски красиво. Здесь закаты отравлены
Желтым маревом диких бурь.
Я веду с этим миром затяжную, неравную,
Изнурительную борьбу.

Все барометры сдохли, светофильтры изъедены,
Передатчик опять зачах.
Ни о чем не жалея, я держусь до последнего –
Полминуты идут за час.

Здесь враждебная почва – до мельчайшего атома,
Здесь бушует кислотный шторм.
С этой страшной планеты, восхитительной, адовой,
Мне не вырваться ни за что.

Но хотя ни шурупа от меня не останется,
С общим хором я не сольюсь.
Я "Венера-13", я советская станция,
Ты ведь слышишь меня, Союз?

Разлетевшись на части мириадами беженцев,
Угольками в густой золе,
Ты ведь держишься тоже на жестокой, на бешеной,
На прекрасной своей Земле?

[Радомир]

Сола Монова.

Лизе.


Небо кончило и расслабилось,
На брусчатке следы любви.
В каждой боли есть капля сладости.
Ты же девочка - пореви.

Лето кончилось. Запрещать ему
Уходить - бесполезный труд.
В мокрых туфельках по Крещатику.
Туфли мокрые не натрут.

Небо влажное, эрогенное,
Боинг с легкостью входит в высь.
Все любимые в чем-то гении.
С небом гением поделись.

В сердце вымокшем сбереги его,
Пусть куражится, пусть летит...
Ты идешь по ночному Киеву.

Но не знаешь, куда идти...



Киев, сентябрь 2012.