[gnom]

У ужаса есть... мир закрытый ресницами,
У ужаса есть... откровений лицо...
Он ходит вокруг, он пронзает нас спицами...
Он ходит вокруг, всех сжимая в кольцо...

У ужаса есть, мир подавленный фразами,
У ужаса есть, ледяные глаза...
Он где то живёт, он спокоен, он празднует...
Он где то живёт, он съедает сердца...

И нам не в домёк, что руками мы создали...
Пред страхом земным, все что есть отдадим...
Ведь ужас для нас будет вновь неосознанным...
Ведь ужас для нас, неземной господин...

Пред ним мы всегда, будем сжаты коленями,
Пред ним мы всегда, будем снова на вы...
Он съест, он сожжет, он накроет метелями...
Но все же он пыль, что внутри головы...

Год 2022... Мысли вслух...
*** Антон Ильин

[Радомир]

Галина Шок.

Расплата.


В цепкие лапы безжалостной кошки
Мышка попалась. Ах, бедная крошка!
Надо скорей вызывать неотложку,
Чтоб не случилось беды!
Нет на земле безобидней малышки,
Чем эта робкая серая Мышка.
В дом забираться опасно ей слишком
В поисках вкусной еды.

Но пожалев это серое чудо,
Вы разрушение встретите всюду.
Вместе с осколками битой посуды
Рухнет налаженный быт.
В вашем хозяйстве не будет порядка -
Мышь уничтожит посевы и грядки
И, наигравшись с хозяйкою в прятки,
В норку свою убежит.

Можете думать, что всё это шуткa,
Только под простенькой серенькой шубкой
Прячутся острые когти и зубки,
Хитрость и тонкий расчёт.
Так что в пылу благородных стремлений
Не принимайте поспешных решений.
Может так статься, что вам за спасенье
Кругленький выставят счёт.

11-07-2019

[Радомир]

Юлия Погодина.

Чужие могилы.


Давно прошла война, давно забыта.
Могилы поросли густой травой.
Живу в достатке, весело и сыто.
Не ангел, не подлец и не герой.

Тревожусь обо всём и понемногу:
То чувства, то насущные долги.
Как прежде всуе поминаю Бога
И временами клянчу: "Помоги!"

Всё ничего, но замирает сердце,
Когда по вечерам иду домой
И вижу домик, где над ветхой дверцей
Звезда алеет раной боевой.

Пусть нет давно старухи Катерины,
Что проводила четверых на фронт,
Её я помню: горбик и морщины,
Усталый взгляд, сухая складка - рот.

Держала коз, на кладбище ходила
И для чужих заброшенных могил
Старушка чудом находила силы:
"Подишто кто-то тоже вас любил".

Несёт им плюшку, веточку герани,
То сыплет у надгробия пшено:
"Моих, чать, тоже кто-нибудь помянет:
Туда мне не добраться всё равно..."

И взглянет так, что режет под лопаткой.
Я по весне на кладбище приду.
Откину снег, поправлю ей оградку,
Четыре розы положу к кресту.

[LisSB]

Уильям Шекспир

Перевод С.Маршака

Сонет 121

Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.
Напраслина страшнее обличенья.
И гибнет радость, коль ее судить
Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови?
Пусть грешен я, но не грешнее вас,
Мои шпионы, мастера злословья.
Я — это я, а вы грехи мои
По своему равняете примеру.
Но, может быть, я прям, а у судьи
Неправого в руках кривая мера,

И видит он в любом из ближних ложь,
Поскольку ближний на него похож!

[Радомир]

Дмитрий Тамбовцев.

Горит нью-йоркский небосвод.


Горит нью-йоркский небосвод
И мы с тобой почти на "вы"
И кровь толчками не идёт
Куда-то в бездну головы,
И нам давно за пятьдесят
Вода в Гудзоне холодна
И стаи прежних бесенят
Спят. И не помнят ни рожна)
Случайно кофе пролила
Ты прямо на сосок себе
Как ты по прежнему мила...
И я ещё вполне себе...

[Радомир]

Olen.

Алое.


Жизнь коротка, и некогда сердиться,
а лишь идти и вглубь, и вширь, и вдаль...
Да, ты не птица, точно, ты не птица,
ты слишком ал...

Ты слишком страстен. Да, не перья это,
а языки огня твоей души,
единственная верная примета,
что еще жив.

А, если так - не обожги другого,
а лишь согрей и рядом помолчи...
У каждого - своя дорога к Богу,
свои ключи.

И только там, где вместо душ - оскалы,
и свастики в глазах зловещий след,
лучи твои пусть превратятся в жало,
разящий свет.

[Радомир]

Джона Фрай.

Старый электрик.


В кухне накурено. Стопка вчерашних газет.
Капает в таз монотонно вода из-под крана.
Старый электрик не верит в безумство планет.
Знает когда он умрёт... Пока ещё рано.

Хмурое утро грозится ему кулаком.
Рыжий котёнок, прищурившись, смотрит с дивана.
Старый электрик всегда кофе пьёт с молоком.
Знает когда он умрёт... Пока ещё рано.

Кофе допит. В тишине. Без пяти на часах.
Дверь не закрыта. И паспорт в одном из карманов.
Старый электрик повесился на проводах.
Рыжий котёнок зевнул и свалился с дивана.

В кухне накурено. Стопка вчерашних газет.
Светская хроника. Рядом обзор криминала.
"Найдена девушка... возрастом двадцать пять лет...
Семь ножевых... из вещей ничего не пропало..."

[Радомир]

Эдуард Шилов.

Южный Урал.


Был Творец.. и пустая глина..
И началом – среди диких скал,
Вознеслась Золотая Долина,
Зачарованный Южный Урал..

Там леса с высоченными соснами,
Всякой чуди - милы и близки..
Деревеньки малы и разбросаны,
И по северному низки..

За метелями сказка снится..
На Крещение – в холода,
Бьёт «Серебряное Копытце»
Колокольчиком в ворота..

Там озёра целуются с небом,
И пасут облаков стада..
Перепутана быль и небыль..
Зачарованная сторона..

Там туманы гуляют над росами..
На Купалу закаты красны..
И девчонки с тугими косами,
Безнадёжно красивы.. как сны..

В них, как в каплях, край отражается,
Всё в избытке – любовь и запал..
Через них эта сказка рождается -
Зачарованный Южный Урал..

[Радомир]

Александр Анатольевич Андреев.

Правдивая история Ориона и Плейоны.


В последний месяц лета, убежав
Подальше от любвеобильной Эос,
Я скрылся на Олимпе. Копны трав
Дурманили сознание, хотелось
Свободы, одиночества, дышать
Сосновой хвоей, прыгать в Понт со склона,
И тут с истошным криком «…ваша мать!»
Внизу мелькнула дивная Плейона.

Конечно, я-то имени не знал,
И видел сверху так себе, но попа!
Да и лица чарующий овал –
Не то, что страхолюдина Меропа.
У нас тогда не ладились дела,
А я всегда был мужичок неслабый,
И если Артемида не дала,
В Элладе есть и правильные бабы.

Пустился вниз. Бежать с горы Олимп –
Совсем не до Афин из Марафона:
Трава по пояс, мошки, корни лип
И крутизна божественного склона.
Но вот, когда полёт простой стрелы
Преодолел бы пропасть между нами,
Вдруг вижу я: достоинства герлы
Слегка отягощаются детями.

Я предрассудков в общем-то лишён,
И под венец совсем не собирался,
Но для любви бы лучше без препон,
И тут я, значит, каплю стушевался –
И баста: всё укрыл густейший лес,
Плейона улетучилась из вида,
Откуда-то трезубцем стукнул Зевс,
И вот я здесь, а снизу Антарктида.

Не, так-то тут, на небе, нормалёк,
И меч при мне, и пояс подвязали,
Но как внизу увижу огонёк,
Так становлюсь вместилищем печали.
Плейона лучше видима с земли,
Вокруг меня невзрачные Плеяды,
И до любви десятки тысяч ли…
Налейте яда!

[Радомир]

Сола Монова.

настроение.


Порой проснёшься в воскресение
Не от будильника, а сам,
И гладит солнышко весеннее
Тебя лучом по волосам.
.
Детишки не орут, не бесятся,
А смотрят в комнате ютуб,
Жена, прекрасная кудесница,
Готовит вкусную еду.
.
Побулькивает ванна пенная,
Открыто красное вино,
И все такое ох*енное,
.
А настроение - говно!

[Радомир]

Олег Колмычок.

Нож Лицедея.


Полночный свист, булатный коготь
За алым дремлет сапожком
Крадущий тени, князь подвоха
Разит внезапно да тишком.

Веками кротко дожидался
Он шанса вольно возблистать,
Порхать и жалить в ловких пальцах,
Кропить чертовской кровью сталь.

И вот сошлись в зените звёзды,
Поднялся занавес судьбы.
Исподний шабаш лютой злости
Сгустился, чтоб людей избыть.

Но упреждающим ударом
Забытый напрочь Лицедей,
Взлелеяв ледяную ярость,
Злу чертит лезвием предел.

Не ради власти, злата, славы,
Любя лишь Истину одну,
Играй без продыху и правил,
Коль Мирозданье на кону!!!

[Радомир]

Владимир Владимирович Маяковский.

Гимн судье.


По Красному морю плывут каторжане,
трудом выгребая галеру,
рыком покрыв кандальное ржанье,
орут о родине Пеpy.

О рае Перу орут перуанцы,
где птицы, танцы, бабы
и где над венцами цветов померанца
были до небес баобабы.

Банан, ананасы! Радостей груда!
Вино в запечатанной посуде…
Но вот неизвестно зачем и откуда
па Перу наперли судьи!

И птиц, и танцы, и их перуанок
кругом обложили статьями.
Глаза у судьи — пара жестянок
мерцает в помойной яме.

Попал павлин оранжево-синий
под глаз его строгий, как пост, —
и вылинял моментально павлиний
великолепный хвост!

А возле Перу летали по прерии
птички такие — колибри;
судья поймал и пух и перья
бедной колибри выбрил.

И нет ни в одной долине ныне
гор, вулканом горящих.
Судья написал на каждой долине:
«Долина для некурящих».

В бедном Перу стихи мои даже
в запрете под страхом пыток.
Судья сказал: «Те, что в продаже,
тоже спиртной напиток».

Экватор дрожит от кандальных звонов.
А в Перу бесптичье, безлюдье…
Лишь, злобно забившись под своды законов,
живут унылые судьи.

А знаете, все-таки жаль перуанца.
Зря ему дали галеру.
Судьи мешают и птице, и танцу,
и мне, и вам, и Перу.

1915 г.

[Радомир]

Вера Полозкова.

И триединый святой спецназ


И триединый святой спецназ
Подпевает мне, чуть фальшивя.
Все, что не убивает нас,
Просто делает
Нас
Большими.

[Радомир]

Сергей Александрович Есенин.

Хулиган.


Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,—
Я такой же, как ты, хулиган.

Я люблю, когда синие чащи,
Как с тяжелой походкой волы,
Животами, листвой хрипящими,
По коленкам марают стволы.

Вот оно, мое стадо рыжое!
Кто ж воспеть его лучше мог?
Вижу, вижу, как сумерки лижут
Следы человечьих ног.

Русь моя, деревянная Русь!
Я один твой певец и глашатай.
Звериных стихов моих грусть
Я кормил резедой и мятой.

Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез!
Словно хочет кого придушить
Руками крестов погост!

Бродит черпая жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад,
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.

Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.

Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.

Но не бойся, безумный ветр,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сорвет меня кличка «поэт».
Я и в песнях, как ты, хулиган.

1919 г.

[sasa_vz]

Воланд сидел в задумчивой позе,
Он повидал в жизни всякого,
Как резали голову Берлиозу,
И вот, запрещают Булгакова.

Он не удивлялся, прозрачный и тонкий,
На облаке белом над городом,
Из платины справа блестели коронки,
А слева из чистого золота.

Какие смешные и глупые люди
На фоне деревьев салатовых,
И каждый из них хоть немного Иуда
С кровавым подбоем пилатовым.

И каждый хранит своё хрупкое тело,
Питается твёрдыми злаками,
Какие придурки! Смотри, Азазелло,
Они запрещают Булгакова!

У каждого есть и порог, и дорога,
И нет ничего в жизни нового,
Ну, пусть запретят всемогущего бога,
Уж мы посмеёмся с Коровьевым.

А где-то на небе комета погасла,
Орбитой летевшая тайною,
Но поздно. Уже кем-то пролито масло
На рельсы и шпалы трамвайные.

На рельсах трамвайных, на рельсах железных,
Под тучей с расцветкою олова.
И кот Бегемот прыгнет в чёрную бездну.
Готовьте, несчастные, головы…

(С) Александр Гутин