[Радомир]

Татьяна Щербинина.

По дороге на Белое озеро.


Дождь - из мелкой лейки
В ситечко небес.
Лес. Узкоколейка.
Безымянный крест.

Здесь, под железякой,
Похоронен - кто ж?
Верная собака?
Бедолага-бомж?

Среди ржавых кочек,
Мхов и камыша -
Аленький цветочек,
Лилия... душа?

Жалок век и кроток.
Ни к чему слова.
В сумерках болота
Ухает сова.

Вздрогнешь. Поскорее
Прочь от мрачных мест.
Лес. Узкоколейка.
Одинокий крест.

[Радомир]

Наталья Возжаева.

карадаг.


Там Чёрное светилось ярко-синим,
Где были мы ещё, а не уже,
И девочка в оранжевом бикини –
Гречишный мёд и персиковый джем.
А в Коктебеле, блин, такие звёзды!
И пьяных лоз закручены узлы.
Мы брали утром каберне на розлив
И вечером его же на разлив.
Ссыпая молодой чеснок в картоху,
Хозяйка улыбалась нам двоим:
«Когда один наестся – это плохо.
Вдвоём – ничо». Хохочем и едим.
У поцелуя вкус – полынь и мята,
Хребет топорщил к звёздам Кара-Даг.
Был девяносто, кажется, девятый.
Был мир, и нам казалось – навсегда.

[Радомир]

Дмитрий Богданов 62.

Отпуск на Колыме.


Подходит отпуск,
Да простит меня работа
И в урну брошенный
листок календаря.
Билет в кармане,
Ожидаю самолёта,
На грудь приняв в буфете
двести вискаря.

Взлетаю в небо,
Солнце летнее, в зените,
Нам стюардесса
открывает закрома.
- Спасибо девушка,
Вздремну,
Уж вы шумните,
Когда внизу по курсу
будет Колыма.

И вот снижаемся,
Сосед под боком - Ух, ты!
В иллюминатор ткнулся лбом,
как мальчуган.
А под крылом у нас
Нагаевская бухта,
И столь далёкий,
легендарный Магадан.

[Радомир]

Илья Будницкий.

"Камень, глина, песок..."


Камень, глина, песок, солома -
Всё строительный матерьял.
(Не считая металлолома -
Я любовь к нему потерял!)
Всё на ощупь, на вкус, с оглядкой -
Не увидят ли, не поймут -
Что ж ты, друг мой, творишь украдкой,
Попадёт тебе, баламут!
Как расхлёбывать - ты последний.
Больше некому, говоришь?
Видно, кончилось шерри-бредни,
Не сканало тебе, малыш..
Камень плавится на ладони,
Принимая твоё тепло -
А потом он.. Потом утонет -
Слишком двигаться тяжело.
А иное сгорит, истлеет,
Дай свободу - и ускользнёт..
Обольщается тот, кто сеет,
Приближается тот, кто жнёт..
Ноосфера на карауле,
Биосфера на высоте -
Из песка отливали пули -
Для чего они в пустоте..
Будем жить на краю заката -
Из чего бы ни создан мир -
Ты его полюбил когда-то,
Он ответил.. Вот так-то, сир..

[gnom]

Брошу всё. Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси

Сергей Есенин


По Руси


Босиком по Руси не пойду,
Как Есенин писал, мол, бродягой.
Летним вечером в тихом пруду,
Отыщу старый мостик с корягой.

Брошу удочку близ камышей,
Поплавок с зорькой алой сольется,
И подкормка моя карасей,
Может быть, мне уловом вернется.

Так не много, с десяток, чуть-чуть,
Хоть на ушицу набрать котелок,
Чтоб потом у костра отдохнуть,
И с моей Русью побыть вечерок.

Утром встать, босиком по росе,
Побродить средь березок в лесочке.
Надышаться, и в этой красе
Мне нахлынут и мысли, и строчки.

На бугре, за затихшим прудом —
Хуторок, три невзрачные хаты,
Громко слышались в доме одном
Крики пьяных, скандалы и маты.

Сетью кто-то в пруду колдовал,
А в лесу и топор дровосека
Мне рыбачить зарею мешал,
След оставив в лесу человека.

Это Русь моя, волей богов,
В красоте, простоте, да и в пьянстве...
И пастух с скудным стадом коров,
Средь березок в зеленом убранстве.

И селенье вдали, за лужком,
И церквушка с погостом, оградой.
По траве я иду босиком —
Побродить по Руси очень надо!
***
Автор Дмитрий Сухочев

[Радомир]

Ирина-Сова.

В мире всё печально стало, но...


Не смотри на будущее хмуро,
Горестно кивая головой...
Я сегодня стал литературой
Самой средней, очень рядовой.

Г.Шпаликов

"Не смотри на будущее хмуро"
В мире всё печально стало, но
ты не изменяй своей натуре -
пой, пиши стихи и пей вино.

Жизнь, конечно, та ещё жестянка!
Но подумать если хорошо -
ты же можешь сбацать под тальянку
то, что ночью нА сердце зашло?

Ветер растрепал незлобно лужи.
Дождь уводит в творческий раздрай.
Знаешь, написать такое нужно,
чтобы на века.
И можно в рай.

[Радомир]

Философский Саксаул.

Межсезонье.


Ведь мы пока не сумасшедшие
для знаний без обиняков
поры тепла, вчера ушедшего,
поры прохлады без снегов.
Но до поры никак не спросим мы,
не зададим вопрос прямой
о тонкой грани между осенью
и непришедшею зимой.
О, как понять всё это сложно нам,
как отличить от блюза джаз? –
как будто два сезона сложены
в один, который есть сейчас…

[Радомир]

Дмитрий Феликсович Миронов.

О режиссёрах.


Наставлен сумрак ночи на актёра,
Он одинок. Ну кто ему поможет?
Что сотворит он сам, без режиссёра?
Да ничего он сотворить не сможет…

Актёр на сцене уподоблен кисти
В руке творца-художника умелой,
Он – только нерв, несущий токи мысли,
Сам по себе – не робкий и не смелый,

Сам по себе – не тихий и не шумный,
Сам по себе – не яркий и не тусклый,
Сам по себе – не глупый и не умный,
Он – словно кукла, оживлён искусно.

Актёр – как пластилин. Он – безразличность,
И гения сыграет, и придурка…
А режиссёр в него вдыхает личность,
И в этом он похож на Демиурга.

Лишь режиссёра творческая сила
Любой сценарий и любую пьесу
Способна до трагедии Эсхила
Возвысить от дурацкого бурлеска…

Вести на свет из тьмы и паутины,
К правдивости от скользкого двуличья,
От мелких мыслей к разума вершинам,
К катарсису от злого безразличья.

К божественным вершинам вдохновенья
От духа суеты и прозябанья
От лицедейства до перерожденья,
От клоунады до исповеданья…

Высокое и редкое искусство:
Заставить зал молчать, смотреть и слушать.
Кто дарит нам эмоции и чувства,
Тот этим оживляет наши души.

Ведёт нас вверх. Увы, дорога эта
Идёт по двум различным направленьям:
Подъём – из тени до сиянья света,
И спуск – во мрак, по этим же ступеням.

И режиссёр другой, известный тоже,
Как проходимец, мозги нам полощет,
И тащит вниз, с самодовольной рожей,
А вниз идти всегда намного проще.

«Дорогу правде жизни на подмостки!
Долой цензуру – это просто стыдно!
Нет тем запретных – мы же не подростки!
Мат – часть фольклора, это очевидно!»

Актрису жаль – ей роль играть придётся:
«Вторая проститутка на вокзале»…
Рекой со сцены лексика несётся,
Такая, что краснеют стулья в зале.

Нагой актёр выходит из кулисы,
Размахивая членом без стесненья
И резво залезает на актрису,
Изображая акт совокупленья…

Он, как несчастный, потерявший разум,
Погрязши в самых пошлых бытовизмах,
Катается в грязи, как свин чумазый,
Трясётся в пароксизме онанизма…

Увы, не только в страшном сне приснятся
Такие чудеса репертуара:
Под кайфом Гамлет застрелил Горацио,
Онегин с Ленским – «голубая» пара,

Дубровский – киллер и пахан на зоне,
На Мерседесе – светский лев Емеля,
Вампирский бал пять лет как гвоздь сезона,
Ассоль с рожденья – шлюха из борделя…

Со сцены и с экрана без стесненья
Вся эта дрянь течёт в глаза и уши,
Сначала убивая настроенье,
А после – проникая ядом в души.

Чудовищная, мерзкая затея -
Опошлить всё и грязью наслаждаться,
От собственной безнравственности млея,
Растить в другом паскудного мерзавца.

Ваш заработок – хуже, чем у вора,
Забудьте о покое и уюте,
Пиарщики Содома и Гоморры,
Вам предстоит расчет в иной валюте.

А нам, дружище, выбирать привычно
Куда идти, ступивши на дорогу -
Жаль только тех, которым безразлично:
Рогатому молиться или Богу.

[Радомир]

Илья Бестужев.

Фарниенте.


Опять скукожились дома,
Притихли сосны,
А за окном – недозима
И переосень,

В окне – шальная медвежуть,
И мёрзнут пальцы,
И слишком хочется тянуть
Кота за яйца,

И слишком хочется курить
В окно на кухне,
Слегка мечтать, теряя нить,
Пока не рухнет

За горизонт багряный диск
В фонарной дымке,
И желтый месячный мениск
Зальёт тропинки.

А тучи нарезают даль,
На киноленты.
Обрывки снов. Седой асфальт
И farniente*.

И несошествие с ума,
И ужин – в восемь.
А за бортом – недозима
И переосень...

[Радомир]

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ

«В ЧАС ОТЛИВА ВОЗЛЕ ЧАЙНОЙ...»
(из поэмы «Оза»)


В час отлива возле чайной
я лежал в ночи печальной,
говорил друзьям
об Озе и величье бытия,
но внезапно чёрный ворон
примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
он сказал:
«А на фига?!»

Я вскричал: «Мне жаль вас, птица,
человеком вам родиться б,
счастье высшее трудиться,
полпланеты раскроя...»
Он сказал: «А на фига?!»

«Будешь ты, — великий ментор,
бог машин, экспериментов,
будешь бронзой монументов
знаменит во все края...»
Он сказал: «А на фига?!»

«Уничтожив олигархов,
ты настроишь агрегатов,
демократией заменишь
короля и холуя...»
Он сказал: «А на фига?!»

Я сказал: «А хочешь — будешь
спать в заброшенной избушке,
утром пальчики девичьи
будут класть на губы вишни,
глушь такая, что не слышна
ни хвала и ни хула...»

Он ответил: «Всё — мура,
раб стандарта, царь природы,
ты свободен без свободы,
ты летишь в автомашине,
но машина — без руля...
Оза, Роза ли, стервоза —
как скучны метаморфозы,
в ящик рано или поздно...
Жизнь была — а на фига?!»

Как сказать ему, подонку,
что живём не чтоб подохнуть, —
чтоб губами тронуть чудо
поцелуя и ручья!
Чудо жить — необъяснимо.
Кто не жил — что спорить с ними?!

Можно бы — да на фига?


Март 1964, Дубна — Одесса

[Радомир]

Елена Наильевна.

Лодка деда Егория.


Где водомерки скачут ловко,
на безымянном озерке,
стоит, покачиваясь, лодка
со стрекозой на кочетке.

Вокруг мальки щебечут стайкой,
летит взволнованный бекас.
Вот был бы ты промокшим зайкой,
Мазай тебя на ней бы спас.

Но чуть рассвет посеребрится
и росы на небе блеснут,
чуть тёмный лес зашевелится
и травы селезня вспугнут,

меж камышей проскочит ужик,
а цапля выскользнет, как вор,
и тень от ивы станет уже,
выходит к лодке дед Егор.

Бредёт, ногой ступает в лодку,
отчаливает и гребёт,
бормочет в редкую бородку:
«Вперёд, родимая, вперёд!

Вперёд, какие, к ляду, хвори!»
И налегает на весло,
твердя себе: «Давай, Егорий!»,
костлявой смертушке назло.

Душа-то всем ветрам открыта,
любой судьбе, любой беде,
да и подумаешь, беды-то —
не отражается в воде.

Вдыхает сизый воздух жадно,
Егорий — старый человек.
И ничего, что помер, ладно,
намедни, давеча, в четверг.

[Радомир]

Игумен Паисий Савосин.

Безмятежное пение маленьких насекомых.


Безмятежное пение маленьких насекомых.
Жизнь их так кратка – любое мгновенье
Может стать окончаньем: неловкая лошадь,
Птица какая-нибудь, человек... Как случится.
Но поют и стрекочут, жужжат и свиряют,
Каждый жест совершая на полную силу.
Находясь рядом с ними, молчу. Только ветер,
Щекоча наклонённой травинкой, заставит
Шевельнуться. И снова могу быть недвижным.
На земле, как на небе, в лугах, в перелесках –
Облака тут и там. Проплывает неслышно
Этот день. На ладони молчание воздуха, солнце,
А ещё невозможное прикосновенье
Той ладони, в которой все мы.

[Радомир]

Андрей Георгиев Андреев (1943-2021 г.)

ЕСЕННА СМОЛА

Мътно слънце. Стъпкани гробове.
Гарвани тършуват в пепелта.
Тихо падат в празните дворове
унизени есенни листа.

Живите заминаха. Протяжен
към небето се издига дим.
Но на мъртвите какво да кажем,
мъртвите с какво да утешим.

Някой тук е сякъл безпощадно.
И е мел с безмилостна метла.
Днес блести застинала и хладна
по кората есенна смола.

(...)

И е тихо. Само вятър свири
тъжния есенински мотив:
никак не е ново да умираш,
но и нищо ново да си жив.



ОСЕННЯЯ СМОЛА
(перевод с болгарского языка на русский язык: Александр Руденко)

Попраны могилы. Солнце – мглисто.
В пепле ворон роется – седой...
Падают униженные листья
во дворы пустые – в мир пустой.

Все живые съехали... Протяжно
в небо извиваются дымы.
Только что сегодня мертвым скажем,
чем утешим наших мертвых мы?

Кто рубил здесь корни беспощадно,
чья метла безжалостно мела?
И блестит безжизненно и хладно
на коре осенняя смола.

Словно, мы без памяти остались,
и, живя глухими средь глухих, –
ждали в немоте, да не дождались
ни прощенья, ни вестей благих...

И звучит есенинское слово
в ветре горестном среди ветвей:
„В этой жизни умирать не ново,
но и жить, конечно, не новей”!

[Радомир]

Саша Михайлович.

Ночью, вдоль канала, с музой, в полнолуние.


В доме одиноко светится окошко,
За стеклом мерцает лунная дорожка.
Ведомо поэту средство от безумия:
Ночью, вдоль канала, с музой, в полнолуние.
Осень в платье жёлтом, ветру развлечение:
Под подол заглянет не прося прощения.
А дубы и клёны за рябин страдания
Сбрасывают листья вместо покаяния.
Золотом играют крылья у грифонов,
Отдыхает мостик от монет и стонов,
Не смыкают очи полузвери-птицы,
Двести лет беднягам вот уже не спится.
Зори и закаты молча провожают,
Банковскую тайну свято охраняют.
А ветра не дремлют, и без сожаления
Гонят стаей листья поперёк течения,
Нагоняют тучи, морось крыши гладит,
Золотую осень будто лихорадит.
Ночь, луна-шалунья догола раздета,
Снова вдоль канала, бродит тень поэта.

[Радомир]

Полина Орынянская.

Калининград. Октябрь.


Город-осень. У тёмных прудов берега золоты.
И нанизаны листья на чёрные пики ограды.
Извиваясь, по стенам ползут, не терпя пустоты,
раскалённые щупальца дикого винограда.

Шпили, башенки, флюгеры, астры и дым над трубой.
Посмотри, журавли никуда не спешат, белы-белы.
Но слетают тяжёлые листья с упрямых дубов,
и на гнёзда пустые всё больше похожи омелы.

Парки дремлют, рассыпав по лавочкам свой инвентарь.
И вороны молчат, чтоб случайно чего не накаркать.
Может, вдруг и меня обессмертит осенний янтарь
чёрной точкой внутри этой вечности рыжего парка...