[Радомир]

Арнаутова Мария.

В реале.


Нынче в реале - чисто игра без правил.
Лишь для немногих есть козырные смыслы.
Ветер осенний - малого не оставил,
Мир замерзает - люди, асталависта!

Осень скромна, и она умирает тихо.
Яркость нарядов меняет на серый саван.
Только строчат экспромты ночами психи,
И корабли уходят к жемчужным скалам.

Вот блин, программа мира дала осечку,
Баги заели, завис в кабаке создатель.
Только поэты держат за бога свечку...
Вот интересно, как их надолго хватит?))

[Радомир]

Виктор Щепетков.

Каким-то образом так вышло, что на свете...


Каким-то образом так вышло, что на свете –
Сплошные нескончаемые но...
Но, несмотря на ужасы все эти, –
Порой до неприличия смешно!

Как мир бы нас ни бил, ни мял, ни правил,
В какие бы ни черпал черпаки, –
Мы – словно исключения из правил –
Живём его напастям вопреки.

Он к нам со злом, но мы к нему добрее.
Он крикнет: «Стой!» – но мы бежим быстрей.
(Ведь, кто там бодро бреет брадобрея?! –
Наверно, – кто бодрее и добрей...)

Но эти но – порой и нам в убыток:
Вот так бредёшь в печали и тоске,
Но видишь на земле волшебный свиток! –
Но он, увы, на мёртвом языке.

Но – это что! – Берёшь его под мышку,
Чтоб отнести в какой-нибудь музей,
Но, выпив по пути с друзьями лишку,
Его кому-то даришь из друзей.

Но тут же выясняется, что это –
Был древний план спасения Земли.
Но он уже сгорел в мангале где-то...
Шашлык – на пять! Но Землю не спасли.

[Радомир]

Юрий Сенин 2.

Когда на площадях и в тихих переулках.


Когда на площадях и в тихих переулках
Мы чувствуем дыхание зимы,
И звук её шагов, неспешных, грозных, гулких,
И увяданье летней кутерьмы,

Нам хочется тогда немедленно собраться
В каком-нибудь скучающем кафе,
Мы выпьем за любовь, скрестив от страха пальцы,
И будем песни петь, и спорить подшофе

Уютный кавардак с любимыми друзьями
Нас всех подбодрит и развеселит,
Холодной водки штоф, тарелочка с груздями,
Гуляй братва, зима нам всё простит

Но есть однако же немыслимая прелесть
В лежащих жёлтых листьях под ногой,
Когда идешь в тиши, и только мирный шелест,
И только мысли, и ночной покой

[Радомир]

Ольга Иркегулова.

Что лечит врач-эндокролик.


Брат мой старший поступает
В медицинский институт.
Я решил - поизучаю
Как врачей любых зовут.

Догадался сам, что лечит
АКУЛИСТ морских акул.
ТАКСИКОЛОГ - такс, конечно,
Из названья я смекнул.

Сани лечит САНИТАРНЫЙ
Зимний доктор Айболит.
А траву - элементарно
ТРАВМАТОЛОГ исцелит!

Заболеет если ветер,
Кто его в стационар
Отвезти готов, ответьте.
Ясно кто - ВЕТЕРИНАР!

Докторов так много, только
Всех не выучить, хоть плач!
И с названьем ЭНДОКРОЛИК
Есть ещё какой-то врач...

Над догадками моими
Хохотали все подряд.
- Все названья - на латыни,-
Объяснил потом мой брат.

Я латынью не владею,
Потому хочу сказать,
Что такую ахинею
Можно даже не читать.

[Радомир]

Владислав Савенко.

Прогулка по седьмой линии.


Шумная молодость, тихая старость,
А ведь бывает – наоборот,
Когда не считаешь: сколько осталось?
А на душе весело и бодро.
Багровых закатов кудрявые спины,
И облаков отлетающий клин,
Что, будто в юности, ангелы слили,
Им раствориться в высокой дали.
Когда даже шутка прохожего урки
Покажется мудрой, соленой, как хлеб,
А из ресторана доноситься «Мурка»,
И город в фонарные бусы одет.
Седьмая украшена пестрой рекламой,
Пушистые ели руками качнут,
И мимо идущая, бодрая дама
С веселой гримасой длит топот минут.
А дальше дорога идет мимо Храма
К Неве, где о чем-то бормочет вода,
И плещется жизнь тяжело и упрямо,
И кажется ей не уснуть никогда.
Так пусть у реки, в раз, когда-нибудь, в сотый
Увижу, как воды припудрены льдом.
Мой город, огни твои – времени соты,
И сердце при них не взгрустнёт ни о ком!

[Радомир]

Ника Батхен.

Нелепая баллада.


Среди сибирских руд сгорел огонь, неистов,
В ладонях января шипели угольки…
Вы помните сейчас, как звали декабристов?
За что они ушли, нелепы и горьки?
Блестели палаши, сверкали аксельбанты,
Шампанское лилось на новые ковры.
Спасители страны, герои и таланты -
Кому теперь нужны их тщетные дары?
Крапленое каре распалось на Сенатской
Под громкое «ура» солдат смела картечь,
Златые петушки зазря пленились сказкой
Какая Конституть? Себя бы уберечь…
Но не уберегли – петля, острог и ссылка,
Счастливчикам Кавказ, упрямцам кандалы.
В кого стреляли влет, в кого влюблялись пылко?
Мертвы. Мертвы. Мертвы. Кресты белым-белы –
Безумствует зима, швыряясь чистым снегом.
Апостол Муравьев не дописал канон.
У Лунина тоска и крысы по сусекам,
Последнее письмо зазря летит в огонь.
Среди сибирских руд спешит на свет Камилла,
Полина варит борщ, Катишь пора рожать…
Младенцу все равно, что прежде в мире было.
Придет его черед стрелять – или бежать.

[Радомир]

Вера Сергеевна Бутко.

Зима в деревне.


Зима в деревне дивно хороша!
С утра из дома выйдешь на крыльцо
И чувствуешь, как, свежестью дыша,
Морозец щиплет уши и лицо.
И до того безбрежна неба синь,
Что кажется, повыше заберись,
Как крылья, руки в стороны раскинь -
И птицей взмоешь в солнечную высь!

До самых крыш сугробов намело,
Кругом белым-бело, куда ни глянь.
Оконное украсила стекло
Затейливых узоров филигрань,
Сверкает и искрится на свету
Садовых яблонь свадебный повой...
Как эту сказку, эту красоту
Сравнить с шумливой, суетной Москвой?

Зима в Москве - измятый, грязный снег,
Бесчисленные толпы, пробки, дым...
А тут остановило время бег,
Земля остановилась вместе с ним,
И тихо. Мысли ясны и чисты,
Как в тот момент, когда заходишь в храм,
И хочется мгновенья, как холсты,
Облагородить позолотой рам.

А зимний вечер? Сколько волшебства
В движениях трепещущих теней!
Трещат в печи сосновые дрова.
Накинув плед, чтоб было потеплей,
Сидишь, пьешь чай с малиной не спеша,
Любуешься мерцаньем угольков,
И колется внутри тебя душа,
Вся в катышках задумок для стихов.

[Радомир]

Михаил Фельдман.

ОБ ОСНОВНОМ ВОПРОСЕ.


Сидели двое за столом, тоской охвачены,
А на столе – ну просто лом из всякой всячины:
Горбушка хлеба и флакон “Стандарта Русского”,
Что характерно испокон для круга узкого.

Свела друзей в который раз проблема личная –
Что там первичное у нас, а что вторичное.
Никак не вынесут вердикт, ведут дознание –
Один – “материя”, – твердит, другой – “сознание”.

И вот один вошел в пике и сыплет фразами
О дарвинистском тупике и чистом разуме,
Другой кричит, что в мире сплошь одна материя,
А чистый разум это ложь и бижутерия!

А первый чокнется вот-вот от напряжения,
Кричит: “Материя – лишь плод воображения”.
Второй ответствует: “Прости, с тобою, с неучем
Не то что диспуты вести, а выпить не о чем!”

И больше века длился спор в таком вот ракурсе,
Почти навзрыд, почти в упор, почти без закуси.
И чтоб достичь таких высот самозабвения,
Кому-то нужно грамм пятьсот, кому-то менее…

Увы, финал предугадать дано заранее:
Один, познавши благодать, терял сознание,
Другой, обнявши унитаз, терял материю,
И всё кончалось каждый раз такой потерею !

А с неба падала заря на Землю тоннами,
Лучами царственно соря, искрясь фотонами,
И хаотично, наугад, несла материя
Кому тепло, кому распад ядра дейтерия.

[Радомир]

Жиль Де Брюн.

Где честь дворянская задета.


Отцу возлюбленной Гертруды
отправил я письмо намедни.
Собраться с духом было трудно
(глухим не служат две обедни).

Я написал письмо стихами –
ответ пришёл угрюмой прозой.
Был холоден и твёрд, как камень
остзейский немец Карл фон Розен.

Себя в письме моём любезном
узрел он в неприглядном виде.
Сказал:
– Вы жалкий шут и бездарь.
Дуэль. Перчатку поднимите.

Пришлось стреляться на рассвете.
Смертельно раненый
лежал он.
И я сказал ему:
– Поверьте,
любовь всегда превыше жалоб.

Нельзя любовью больно сделать,
любовь – для счастья и во благо.
За что душе в разлуку с телом?
За строчки, рифмы? За бумагу?

За дочь, что любит и любима,
осиротевшую напрасно?
За честь без сплетен и без дыма,
теперь подчёркнутую красным?

Что я скажу печальной Труди?
Что долг уплачен, жребий брошен?
Отца ли, мужа ли не будет –
но честь дворянская дороже?

И так и дальше будет длиться:
тщеславие со смертью вместе.
Я жить хотел – а стал убийцей.
И в этом ни любви, ни чести.

[passionarius]

Акт № 14 судебно-медицинского вскрытия трупа
гр-ки Беглецовой Нины Евдокимовны, 1993 г.р.

Числа и месяца и года сего, по предложенью ГОМ, Эксперт ??? района (Лишь при помощнике своем), в морге, уж не новом, включив над трупом яркий свет, вскрыл тело Нины Беглецовой, ей было 29 лет...

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ:
Из направленья стало ясно
Что Беглецова много дней
Назад решила, что напрасно
На свете так живется ей.
Детей и мужа не имела
И кончив счеты на земле,
Четырнадцатого апреля
Она повесилась в петле.
В предсмертной найденной записке
Родных просила не винить
Её в столь скорой смерти низкой,
В конце стоит: «Устала жить».

НАРУЖНЫЙ ОСМОТР:
Труп женщины доставлен в платье,
Сорочке шелковой, в трусах,
Чулки же, туфли и бюстгальтер
На ней отсутствовали (Ах!)
И правильного же сложенья
Лежало тело на столе!
Наверно, плавные движенья
Его носили по земле!

На ощупь труп весьма холодный,
Окоченение всех мышц
Настолько развито, что трудно
Мне было разработать их.
На теле в жизни мало мятом - синюшно - розовые пятна,
Но исчезающие вдруг под небольшим нажатьем рук.

А волосы, вот жаль, что редки,
Как будто пропускают свет;
На ощупь череп целый, крепкий.
И кожных повреждений нет.
Лицо одутловато, бело,
Глаза закрыты, в веках их
Кровоизлиянья. Уши целы.
Лишь для серёжек метки в них.

Хрящи и кости носа прочны,
Отверстья чистые его
Язык слегка кровоподтёчен,
С следами сжатия зубов.
На шее косо - поперечно:
Налево вверх и чуть назад-
Захлёстка, крепкая как вечность,
Одна вдавленья полоса.

Поверхности её глубоки,
На ощупь мягки, бурый цвет,
И отпечаток от веревки,
Оставивший свой вечный след.
Грудная клетка цилиндрична,
Чуть разве сужена на низ;
Грудь высока, и что типично –
Для женщин, мало знавших жизнь.

Соски чуть каплю возвышались,
Видать не знали сладость губ,
Наверно редко их касались
Ласканья властных жарких рук.
Живот без складок (просто славный),
Он в лоно переходит плавно,
Теряясь в локонах волос - их здесь был очень бурный рост.

Щель половая в чистом виде,
Прям как у девушек: увы…
Я ждал девицу, а увидел
Остатки девственной плевы.
Отверстье заднего прохода
Слегка опачкано вокруг
На ощупь кости ножек целы,
Целы и кости нежных рук.
ВНУТРЕННЕЕ ИССЛЕДОВАНИЕ:

В височных мышцах полнокровье,
Свод черепа не повреждён
Продольный синус полон крови,
Без сгустков, каплю напряжён.
Сращений твердой оболочки
С костями черепа нигде
Не найдено. Ткань мозга сочна,
Плывёт на цинковом столе.

Рисунок ткани мозга ровный,
Нигде кровоизлияний нет.
Сосуды мозга полнокровны
И эластичные вполне.
Чужд мозгу запах посторонний, а в том числе и алкогольный,
Ну, словом, мозг не изменён, вот разве что, отёчен он.

По ходу мягких тканей шеи,
Как раз на месте борозды
Кровоизлиянья, не сплошные,
А как отдельные следы.
Хрящи гортанные упруги,
Кость подъязычная цела.
Рожки её друг против друга.
В трахее слизь чуть-чуть была.

Поверхность бронхов больше ровна,
А частью нет, просвет их чист.
У пищевода складки словно
Валы, тянущиеся вниз.
Брюшина гладка и блестяща,
Листки её прозрачны сквозь.
В аорте кровь, кой - где есть пятна,
И в нижней полой вене кровь.

Под плеврой красненькие точки,
Рассеяны по всем долям
Ткань лёгких, в основном на ощупь,
Пушиста, только сзади, там,
Где их поверхность чуть неровна,
Она немножечко плотна,
Мясиста, резко полнокровна
И здесь же за волной волна,
Кроваво-пенистая жидкость
Стекает на руки, на нож…
Пожалуй, в этот миг на редкость,
Я на вампира был похож.

Надпочечники общей формы,
Слои их хорошо видны.
Поверхность почек всюду ровна.
Размер обычный. Не нашёл
В лоханках камешков, песчинок иль прочих изменений где,
Анатомический рисунок был ясно выражен везде.
Пузырь мочи едва содержит,
Но матка плотна и мала,
Похоже, что ни разу прежде
Она ещё не родила.

Чтоб подтвердить предположенье,
Пришлось смотреть наружный зев
У шейки матки. Без сомненья,
Он был, как точка мал! Нигде
Не видно здесь следов иголки,
Рубцов, эрозий…ничего
И даже слизистая пробка
Не показалась из него.
В придатках матки на разрезе
Лишь только кисты желтых тел
Там я увидел. Значит прежде
И эти были не у дел.
Цела сердечная сорочка,
На сердце с задней стороны
Под эпикардом много точек
И пятен красных. Но полны

Желудочки лишь кровью жидкой
И больше справа. Клапаны
Его прозрачны, очень гибки
Сосуды гладкие, они
При жизни кровью наполняли
Любую клетку сердца. Что ж,
Теперь они под нож попали,
Под острый секционный нож.

Размеры сердца точно в норме,
Рубцовой ткани близко нет,
Судя по виду и по форме,
Оно служило б много лет.
Печень размером: двадцать восемь,
На двадцать, и на девять, шесть,
И на разрезе ткань не очень
Изменена. Немного есть
В ней желтизны. А селезёнка
Размером восемь, пять и три.
Ткань полнокровна и частичный,
Лишь есть соскоб у ней внутри.
От камней желчный путь свободен.
Желчь, как оливы жидкий сок
Пузырь надавишь, желчь выходит,
В миг через Фатеров сосок.

А в железе, что под желудком,
Что раньше делала секрет
Лишь аутолиз: дольки мутны,
В них даже полнокровья нет.
В желудке пища. Запах кваса
Исходит от неё слегка
В кишках же каловые массы
И слизистая их гладка.

В костях не встретил повреждений.
Хоть я их ножичком прошёл.
Других каких-то изменений
При вскрытии трупа не нашел.

СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ:

Что ж, здесь типична асфиксия:
Прижизненная борозда
На шее, розовато-синий
Цвет трупных пятен; как всегда
Кровоизлиянья в оболочке
Век. Пятна ясные Тардье,
В виду отдельных красных точек,
И полнокровие везде.
Не слышен запах алкоголя,
Нет повреждений иль расстройств.
Переполненье жидкой кровью
Сосудов. Да! Диагноз прост.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ:

На основании изучения
И вскрытья трупа доложу,
Что вот к такому заключенью
Я наконец-то прихожу:

1. Смерть этой Беглецовой Нины
Насильственная, потому,
Что умерла от асфиксии,
Повесившись в своем дому.

2. В петле она висела ловко,
На это проливает свет
То обстоятельство: веревка
Оставила свой вечный след.

3. Поскольку запах алкоголя
Не ощущался с полостей,
То я считаю, поневоле,
Что не пришлось и выпить ей.

4. Она детишек не рожала,
Видать, не нужны были ей,
Сластей любви не избежала,
Хоть и скрывала от людей

5. Жила она нерегулярно.
Значит: была обижена судьбой.
Вот потому - то, вероятно,
Она покончила с собой

Ей не нашлось здесь, в жизни, места…
Ответственность статей известна.

[Радомир]

Юрий Сенин 2.

По бульвару Чистопрудному.


Я гулял по утру нудному,
По скучающей Москве,
По бульвару Чистопрудному,
По морозной синеве

Так бывает в жизни каждого,
Вдруг внезапный поворот,
Что вчера казалось важного,
То сейчас наоборот

Все задумки и печалинки
В сердце замкнутом моём
Разлетелись как хрусталики
На замёрзший водоём

Дует ветер на Милютинском,
Все погрязли во вранье,
Загляну в кафе безлюдное,
Кофе мне и Courvoisier

Я смотрю на вещи пристально,
Перечёркивая жизнь,
А внутри считаю искренне:
Только ты, да неба синь

[Радомир]

Семен Петрович Гудзенко.


У могилы святой
встань на колени.
Здесь лежит человек
твоего поколенья.

Ни крестов, ни цветов,
не полощутся флаги.
Серебрится кусок
алюминьевой фляги,
и подсумок пустой,
и осколок гранаты -
неразлучны они
даже с мертвым солдатом.

Ты подумай о нем,
молодом и веселом.
В сорок первом
окончил он
среднюю школу.

У него на груди
под рубахой хранится
фотокарточка той,
что жила за Царицей.

...У могилы святой
встань на колени.
Здесь лежит человек
твоего поколенья.

Он живым завещал
город выстроить снова
здесь, где он защищал
наше дело и слово.

Пусть гранит сохранит
прямоту человека,
а стекло - чистоту
сына
трудного века.

23.07.1943г. Сталинград.

[Радомир]

Илья Лапаухов.

Дожили!


Девица (с хвостами-косичками,
Зовуще-волнительный взгляд
Веселой и хитрой лисички,
С губами, чтоб их целовать,

С весьма аппетитной фигурой -
Эх, я бы с такой замутил!)
Испортила нервы мне (дура!):
Сказала, что я старожил!

Сказала, что ей девятнадцать,
А дальше - ударом под дых -
Мол, старше ее домочадцев,
Поэтому, с днём пожилых!

Есть внуки, но это не довод.
Да, толстый, ленивый, седой,
Но, знаете, это не повод -
В душе я ещё молодой.

В душе - я всё так же по бабам
Ходок и страстей ураган.
Зачем оскорблять так, нахрапом!?
Ушел - оскорбленный - в туман...

[Радомир]

Мэри Эрнст.

адвокат.


эта планета дышит огнём интриг,
плавится море, гаснет огонь в сердцах.
прежде, чем на прогулку пустить язык,
вспомни отчаянье в самых родных глазах.

вспомни, как не хотелось идти во двор,
с силой вставая, ты покидал кровать.
знай, что в тебе и защитник, и прокурор —
кто из них будет в эту минуту спать?

кто говорить из них будет в тебе сейчас?
помни, что души хрупче стеклянных ваз:
даже случайным словом из сотни фраз
можно поранить, ты представляешь, нас!

выдохни раз, ещё раз, за ним ещё.
пусть хоть на миг сработает голова.
сломанным судьбам в мире потерян счёт,
слишком огромный смысл несут слова.

если печален, сонный, устал и злой,
ты посмотри на солнце, на облака.
но если кто-то просит помочь с бедой,
пусть в твоём сердце включится адвокат.

[Радомир]

Виктор Владимирович (Велемир) Хлебников.

Годы, люди и народы…


Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды — невод, рыбы — мы,
Боги — призраки у тьмы.