[Радомир]

Сергей Аствацатуров.

У дома сели на приступочку.


У дома сели на приступочку —
сияет облако над бездной.
Ну что, порадуемся утречку
и всякой твари бессловесной?

Задумчивой улитке крохотной,
какой-нибудь корове тучной,
и человека жизни — хлопотной,
и бабочки — благополучной.

Да, мы не станем им завидовать,
ловцам росы, деканам грядок.
Нам жить нечаянно и впитывать
дождя ночного
беспорядок!

[Радомир]

Алексей Бодяшкин.

Белоруссия.


Леса. Берёзы — сваями.
Мы словно муравьи.
Зачем поля присваивать,
Они и так твои.
Рябь на седой волне свежа,
Восторгом ночь запей!
В прудах немого Несвижа —
Огни Кассиопей.
Серебряные ножницы,
Кресты вокруг горят;
Созвездия помножатся,
Продолжится обряд.

Уводят земли в прозелень,
В хтоническую быль.
Здесь чудо разморозили,
А ужас стёрли в пыль.
Не встанут дыбом волосы
У смертного одра;
Стихи Якуба Коласа
Читали мне вчера.

Ты Млечный путь воочию
Увидишь в сотый раз
(Продукция молочная
Здесь лучше, чем у нас).
Луна дежурным лекарем
На свой выходит пост,
А люди — лишь молекулы
В плену у сонных звёзд.

...меж Бухарой и Ковентри
Есть остров, что в огне,
И божество какое-то,
Довольное вполне
(С ним не играю в кости я!)
Архипелагом дней
Тянись, продлись, спокойствие
От нас ещё южней.
Здесь всё своим мне кажется,
Куда ни доберусь.
День шьётся, лыко — вяжется.
Прекрасна Беларусь.

[Радомир]

Вонтер Лак.

Гортензия.


А гордая гортензия горит
шарами пышных праздничных соцветий.
В начале октября роскошный вид
не предвещает будущих трагедий.

Но мы то знаем, что придёт зима,
Зимой земля оденется в сугробы.
Гортензия могла бы и сама
быть поскромнее царственной особы.

Гортензию мы можем упрекнуть
в том, что цвела и показала силу?
Нас всех накроет снегом кто-нибудь,
но кто-нибудь вздохнёт: красиво было.

[Радомир]

Хубулава Григорий Геннадьевич.

Слово пишется вскользь не чернилами на бумаге.


Слово пишется вскользь не чернилами на бумаге,
А на бледной, доверчивой коже стальным ножом,
Потому что слова беззащитны, слепы и наги
И становятся истиной, если себе не лжём.

Потому что любить и погибнуть и возродиться —
Просто инфинитив и не стоит спрягать его,
Потому что древнее обычаев и традиций, —
Алфавит и грамматика, — более ничего.

И живое значенье наречью не уступает,
Даже реку молчанья строка переходит в брод,
А на том берегу некто новый её читает
Вольно справа-налево и так же наоборот.

[Радомир]

Вадим Константинов 2.

Улица Росси.


Великим Зодчим
Создана...

По всем классическим
Канонам...

В какой уж раз,
Нам всем она...

В неё, как в женщину
Влюблённым...

Подарит целостный
Свой вид!..

Что годы тронуть
Не сумели!..

И нас самих
Преобразит...

Пусть не надолго,
В самом деле!..

[Радомир]

Мати Тавара.

Сколько стихов о свободной волне,
Образов, символов, мнений!
А под глубинами –
Камни на дне.
Им не досталось сравнений.

[Радомир]

Марина Николаева-Бурак.

Осень в Петергофе.


В ласковых объятьях сентября,
В воздухе, горчащем, будто кофе,
Чудится, что вижу я тебя
Где-то на аллеях в Петергофе.

Кашляет корректно вороньё,
Жёлуди катаются лениво.
Слышится дыхание твоё
В лёгком ветре с Финского залива.

Солнце гладит спелую траву,
Крошку воробья щекочет нежно.
Сказка это или наяву:
Птицей ты паришь у побережья.

Голос твой далёкий и родной -
Может, просто волны шепчут сладко.
Питерское небо надо мной,
А не то походная палатка.

Плавно вовлекаясь в листопад,
Чувствую в осеннем томном танго
Губ твоих манящий аромат
Или же мороженое "манго".

Пристань осаждают катера,
В небе облака закрыли нишу.
Странная, щемящая игра:
Вижу или всё-таки не вижу?

Я сольюсь с бегущею толпой -
Белка в колесе, безумный спринтер.
... Жаль, что мы не встретимся с тобой
В питерских осенних лабиринтах ...

[Радомир]

Олег Паршев.

Вверх до самых высот.


На самый верх – до солнечных высот
Ползёт улитка по лиловой Фудзи.
А где-то переулками идёт
Угрюмый неулыбчивый якудза.
Он верит только в меч и пистолет,
Он с детства помнит сказку об улитке,
Но он уверен, что улитки нет,
Как не бывает девушек с открытки.
И он идёт, а сакура цветёт,
Ползёт улитка вверх по Фудзияме.
Что ей гора? Ей нужен небосвод.
Но это всё сугубо между нами.

Вокруг неё горит жемчужный свет,
Её антенны ловят шёпот выси.
Улитка знает, что якудзы нет,
Он просто ей нечаянно приснился.
А может быть, и всё вокруг – мираж,
И ничего нет призрачнее яви,
Но мы рисуем мир прекрасный наш
Таким, как Бог его Себе представил:
Улитка – это стиль укиё-э,
Якудза – чёрно-красными штрихами.
Они живут лишь в нашей голове,
Но это всё, конечно, между нами.

Улитка же срывается в полёт
И крыльями в шершавом ветре машет.
Она летит, смеётся и поёт.
И восхищён якудза пилотажем.
И он уходит с нею до высот,
Ступая сапогом в рассветном дыме,
И вот уже – и звёзды, и восход.
Но это всё останется меж ними.
Они на нас взирают с высоты,
А в небе тает осень золотая.
И времени незримые коты
Тихонько космос лапками толкают…

[Радомир]

Змей Горыныч 3.

Саган-дайля.


Чай-то – дрова, да саган-дайля
Запах листа отдает воде.
Проще всего начинать с нуля,
Если не любит никто нигде.

Если в друзьях карабин да спирт
С авиабазы за пол хрыча,
А на Саяне медведем спит
Снег… и поземка ползет, шепча

Сказку о том, что теплу не быть,
Мир обратился в звенящий лед,
Режущий ветер, нехитрый быт
И в исчезающий самолет…

Старые фотки – пустой мираж.
Незачем лить на вину вино.
Ежится дрожью таежный кряж.
Чайник на печке вскипел давно.

В миске последний пельмень застыл…
Не размечтаться! Тоска заест.
Вдруг на пороге возникнешь ты
Здесь, неизвестно с каких небес?

Скажешь: «Ну что? Выходи, встречай,
Мой заблудившийся в февралях»…
В нашем сельмаге поганый чай,
Только на сопках саган-дайля.


Саган-дайля – бурятское название рододендрона Адамса. В Тибете говорят, что чай из саган-дайля продлевает жизнь.

[Радомир]

Сандра Ово.

Нотабене.


... все эти пресловутые, надуманные условности,
недалекие коллинзы, надменные дарси,
все эти рассуждения о мужской и женской гордости
бессмыслены на Луне и на Марсе,
на Крайнем Севере и Дальнем Востоке,
на острове Врангеля,
или в бухте Провидения, где-то там, на Чукотке!
Сколько абсурдной болтовни, сколько
ненужных споров, не проще ли спрятаться в лодке,
на плывущей по северному морскому пути бригантине,
а когда обнаружат, назваться Адой Блэкджек*, эскимоской?
Бросить якорь в краях, которых нет и в помине,
где на тебя, в теплых унтах, не будут смотреть косо
занятые делом мужчины, делящие удачу на неравные части.
В экспедиции понадобится прачка, швея и кухарка.
Можно по ночам срывать в полет горластых чаек,
вслед за ними бежать вдоль торосистой кромки моря,
распахнув на груди шитую красным бисером оленью парку.
Можно научиться разбирать и собирать карабин,
заготовливать тюлений жир и медвежьи шкуры.
Наконец, можно выжить, когда другие умрут
в объятиях ледяного безмолвия, если только,
прицеливаясь в наступающего медведя,
вдруг не вспомнить,что на днях, на балу у соседей
этот несносный Дарси обмолвился:
– Далеко не все женщины дуры.
Именно против этой фразы ты оставляешь
пометку – нотабене! –
решительно вымарывая Аду Блэкджек
из дневника Элизабет Беннет.


*Ада Блэкджек, участница канадской экспедиции, организованной в 1921 г. с целью колонизации о. Врангеля, принадлежавшего Советской России. В одиночку выжила в Арктике. У Ады был сын Беннет.

[Радомир]

Качур Доналд.

Бланк.


у меня проблема всегда одна была,
до сих пор осталась, с самого детства:
не писать стихи, хоть вчерне, хоть набело,
а читать подробный анализ текста.
убеждать не стану аудиторию,
мол, жюри и критики обознались,
лучше сдам-ка тексты в лабораторию,
чтобы сделать качественный анализ.
там проверят, взвесят, измерят точненько,
там найдут аллюзии и цитаты,
разберут на части да на источники
и пришлют отличные результаты,
не сегодня – в крайнем случае, завтра
всё сведут в таблицу легко и просто:
три процента мудрости в текстах автора,
а любви – чуть более девяноста,
полтора – оксюморон с катахрезой и
полтора процента – другие тропы,
три процента ровно – самой поэзии
(это очень много, почти до жопы),
результат хороший, не для проформы,
пригодится, может быть, для анамнеза,
чтобы видел каждый: в пределах нормы.
что возьмёшь с поэта, кроме анализа?

[Радомир]

Илья Будницкий.

Кошачье.


Мы сегодня понарошку
Целый час искали кошку -
На кроватке, под кроваткой,
За большой диванной складкой,
В лабиринте, за столом,
В туалете за углом,
В гардеробе, где одёжки,
В кладовой - не видно кошки!

..кто смотрел весь этот час
С подоконника на нас?

[Радомир]

Айла Ше.

На проводе.



Позабыть ненужное, зачеркнуть неважное.
Снег блестит и кружится. Джем на булку мажется.

Новый год - на проводе: что-то там про вечное.
Улыбнись без повода да тепло сердечное
ты отправь случайному, близкому, далёкому,
может быть, печальному, может, одинокому.

И почти без грустного думы-думы-думочки.
Под ботинком хрустнуло: замело к полуночи.

Новый год - на проводе: что-то там про личное.
Високосный вроде бы. Что тут необычного?

Свет в окошках плещется да шары качаются.
Счастье померещилось, иногда случается.

Новый год - на проводе, на пороге, рядышком.
А со старым - проводы: прощевай и ладушки!
Пусть нас ждёт хорошее, доброе-предоброе!..
Дни сбегают в прошлое. Новый год на проводе.

[Радомир]

Надежда Бесфамильная.

В "Ласточке". Дорожное.


Блестящие двутавры стали
На шпалах рельсами лежат.
Я помню, шпалы мы считали,
По ним выравнивая шаг.

А сзади, набирая скорость,
Под машиниста матерки,
Нас нагонял весёлый поезд,
Давал короткие гудки.

И знали мы, что нарушаем,
Но, сладко чувствуя вину,
Мы перескакивали шпалы
Через одну, через одну.

Катил состав во все лопатки,
Грозился частью ходовой,
И возмущённо в наши пятки
Впивался гравий насыпной.

На стыках лязгали колёса,
Гудок переходил на крик,
Гурьбой спасались мы с откоса
В приволье трав и земляник.

Мы нарушали, наслаждаясь
Под самым из прекрасных неб,
И распадались, рассыпались
В живое крошево судеб.

На перегонах дней окрестных
Всплывают в сердце всякий раз
Бунтарские забавы детства,
В одну страну не поместясь.

Рехнулся планетарный Цельсий
От человеческих причуд,
Но тем же небом, тем же рейсом
Упрямой ласточкой лечу.

…Дорога длится, длится, длится,
Вагон страстей во сне притих.
Пытливо всматриваюсь в лица
В надежде встретить всех своих.

[Радомир]

Дмитрий Богданов 62.

Я наберу Ваш номер телефона.


Декабрьский вечер
Финского залива,
Огней до горизонта
череда,
К причалам,
как всегда неторопливо,
Подходят
и швартуются суда.
И вот кому-то в Мгу,
кому на Лахту,
На сутки заступивший
слёзы льёт,
А кто-то, отстояв
морскую вахту,
Надеется
попасть на самолёт.

Земля для моряка -
его начало,
Как не был бы
он волен и ретив,
И вот,
спустившись с трапа,
Вдоль причала,
Иду,
себя в душе окоротив.
По жизни
мне хватило марафона,
Да, может будет поздно,
ну и пусть,
Я наберу
Ваш номер телефона,
Я помню этот номер
наизусть.