[Радомир]

Bor.

Шалфей.


Иссохнет дождь. От времени старея,
Растает снег к восторгу голубей,
И даже я (с настырностью старлея)
Начну себе заваривать шалфей.

Гори, звезда едучего аниса,
Корицей пахни, жги как кориандр,
Размах судьбы – загадочная птица –
Перелетает утлый океан.

В базальтах недр бурлит, не дремлет лава,
По склонам гор – лавины и мороз;
Кошмар пучин рептилией двуглавой
На сушу прёт, двуличен и двухвост.

Местами лыс, порой косноязычен,
Поверх загара след от портупей,
И под конвой добро берут кавычки
На каменистой лагерной тропе.

Там веры нет, и здесь нисколько веры,
Погон утратишь – новый не дадут,
В аду сожгли последний центнер серы,
В раю порвался шёлковый батут.

Нам всё равно, рассохшимся струльдбругам,
Коль смерти нет, то жизни нет цены.
Идём цедить шалфей, назло подругам,
Вдали от бога, века, сатаны.

[Радомир]

Ревский Дмитрий -Избранное.

Лапы и хвост.

Кот ставит лапку на нитку судьбы,
этот клубок - не игрушка, а тайна...
Мы, молока вековые рабы:
с мышками - альтернатива случайна...

Кот знает больше, чем я в моём "Я";
хитрость - спокойна, а мудрость - вальяжна...
Коли совпала с тобой колея -
кот не забудет о нужном и важном:

первое - миска, второе - постель
(тут пригодится и кресло, и полка)...
Кот знает каждый в квартире отель -
по номерам перехожено столько!..

Ты - нечто среднее меж молоком,
кормом сухим и отпущенным веком:
ведь у котов не бывает богов -
значит, останешься лишь человеком...

...Лишь человеком с проблемами дня,
что разрывают привычный порядок.
...Только, когда они скрутят меня -
кот подойдёт и уляжется рядом.

[Радомир]

Ольга Флярковская.

Псковщина.


Церковки твои мне в сердце врощены,
но красой их глаза не обжечь, -
нет земли на свете проще Псковщины.
Вот бы мне в неё однажды лечь

и смотреть, как мечутся пожарища,
а потом стихают в небесах...
Вспоминать о вас, мои товарищи,
знать, что здесь сам Пушкин на часах

русской расцветающей словесности,
русской сострадательной души...
В Выбутах - святой и дикой местности -
валунам кивают камыши.

У Ключей все тропы в крошке каменной,
по курганам свищет ветровей.
Не пугают жар и прах окалины
местных меднолицых скобарей.

Овевает близость приграничия
словно незаметным холодком, -
оттого ли холод безразличия
я не ощутила здесь ни в ком?

Греют сердце лики чудотворные,
а вокруг раскинулись леса,
и глядятся в отмели озёрные
эти заревые небеса...

Мне бы вновь пройти звенящим августом
по траве, растущей из камней,
по земле, так поздно мне показанной,
но до самой капельки моей.

И под вечер слушать-не наслышаться
благовеста вдумчивую речь
и смотреть, как медленно колышется
Кром в реке, которой не истечь.

[Радомир]

Сергей Аствацатуров.

Снег на лапах сосновых тяжёл...


Снег на лапах сосновых тяжёл,
как вечернее бдение тьмы.
На шершавый, извилистый ствол
навалюсь я в объятьях зимы.

До чего же ты въедлива, грусть
о судьбе этой горькой земли!
Помолчу, как мороженый куст,
погляжу на посёлок вдали:

скособочились домики, дым
из трубы, как невиданный змей.
Чешуя – серебро с голубым,
трёхголовый, он смерти сильней.

Вылетает из пасти закат,
из другой — ясноокий Мицар.
В общем, был я когда-то солдат.
Стал теперь я — бессмертен и царь,

стал собой. А метель замела
всё кругом — даже лес недвижим.
Где на кухне жена у стола,
хлеб нарезан ломтями, как жизнь,

чай горячий по кружкам разлит,
как звезды убегающий свет.
Только снег, только дали земли,
чистой нежности тысячи лет.

[Радомир]

Евгений Глушаков.

Мы ползаем по зеркалу открытий...


Мы ползаем по зеркалу открытий
С ленивой любознательностью ос,
Не проявляя сумасшедшей прыти
И не спеша с ответом на вопрос.

А между тем, нам очень интересны
Устройство чуда, механизмы тайн;
Как из мелодий вылупились песни,
Как доит камни старенький платан?

Мы наблюдаем с мелочным вниманьем,
Как в банке размножается микроб,
Чтоб замесить опару с пониманьем
И вирусам сопротивляться чтоб.

И пышное наращиваем тело,
И бережём казённую печать…
Но зеркало под утро запотело,
А что за ним – и вовсе не видать.

[Радомир]

Таня Иванова-Яковлева.

Завершай свой запутанный год.


Завершай свой запутанный год,
мы устали, но всё-таки живы,
пусть слова для любви бережёт,
и стихи - чтоб не стали чужими

пусть уходит под слёзы свечей,
а уж если вернуть - только это:
тот один поцелуй - горячей,
чем огромное жаркое лето

мы глядим за туманную даль,
и прощаемся, стрелки сверяя,
а навстречу - светлеет печаль
и в грядущее дверь отворяет

***

Горсть крошек от прошлого года
для птиц сохранишь... налетай!..
но правит без снега погода
и нет голодающих стай

мы прошлое напрочь мечтали
развеять, стереть... за спиной
присел голубок цвета стали,
все крохи склевал до одной

чтоб вспомнилась самая малость -
жемчужины-дни без невзгод,
и бодростью стала усталость,
и жизнью наполнится год

[Радомир]

Геворк.

Скоро ли потоп.


Я настырно расспрашивал Господа:
«Боже, скоро ли будет потоп?».
Он молчал и, наверно, не просто так,
а похоже, что ставил на стоп
и ответ, и принятье решения:
всё ж потоп - не весенний разлив.
Только я вопрошал без стеснения
и, наверно, Его разозлил.

«Что пристал,
неразумное чадо,
что т ы ходишь, меня теребя?
Вам потопов,
ей-Богу, не надо -
и без них изведёте себя».

И ушёл Он, вздыхая от горечи:
«А потоп – ну, на кой мне, на кой?
Я же это… Люблю же вас, сволочи!» -
и махнул безнадёжно рукой…

[Радомир]

Амир Сабиров.


Рассветным обугленным полем
идем по приказу Господнему,
к февральскому белому дню,
ныряя в воронки застывшие,
где теплятся берцы дырявые,
оборванные на корню.
Свистят по скукоженным тучам
снаряды - и, кажется, к лучшему -
хохлы сейчас бьют не по нам.
Блиндаж, словно Божия милость,
скажи, брат, мне это приснилось,
и я уже больше не там.

[Радомир]

Эмкей.

Сегодня и сейчас.


Никто не знает, что нас завтра ждет.
Что было в прошлом, лучше там оставить.
Ошибки, достиженья – все не в счет,
И так трещит от файлов пухлых память,

Ненужным хламом перегружен мозг.
Что если, сбросив трусость с пьедестала,
Забыть про опыт и с охапкой роз
Нагрянуть к той, что ждать уже устала?

Бродить вдвоем по берегу реки,
Стихи читать, свои, писать их сходу.
В любви бессмысленны черновики!
Любовь возможна там, где есть свобода.

Сегодня и сейчас любить, страдать!
Неважно все, что было с нами в прошлом.
Не восемнадцать, скоро тридцать пять.
Пора дерзать! И к черту осторожность.

[Радомир]

Дмитрий Мальянц.

Мышь.


Молочный путь как сахарная пудра,
Хрустальной линзой выгнут лунный серп,
Лисица, приходящая под утро
Меняет мышь на бородинский хлеб.

Листом ложится рыжим у порога,
Ты дашь и хлеб, и сахар для лисят,
Наверное пора поверить в Бога,
Когда давно уже за пятьдесят,

Но чтобы не принять Его ответы
Всегда найдётся тысяча причин.
Так хочется не лечь травой под ветром
И не погаснуть угольком в печи.

Вот и живёшь, стареешь, просто дышишь,
Латаешь крышу, ждёшь благую весть
И думаешь, что делать с этой мышью,
Отдать обратно или всё же съесть?

[Радомир]

Дмитрий Мельников.

Ты ранен.


Ты ранен, военкор. Мы тут гостим в подвале.
Закончился бк. Не спи, браток, не спи.
Мы вытащим тебя. Слегка в замес попали,
но это ничего, немного потерпи.
Давай поговорим: ты что, женат ли, холост?
Женат, ты говоришь? Ну круто, что женат,
губами шевелишь, но я не слышу голос,
а дети, дети есть?.. Да он плохой, Марат.
Не будет бмп, нам надо выбираться.
Давай, берем его, на спину мне клади,
а если что со мной, ты помнишь, дом пятнадцать,
там мать моя живет. Ну все, давай, иди.

[Радомир]

Анастасия Эйвазова.

Осторожно - кот.


Но-но-но! Без жестов резких!
Кот висит на занавеске…

[Радомир]

Варвара Ларионова.

Маяк чудес.


Он жил один на маяке,
Суровый и нескладный.
От всех в далёком далеке,
Чему все были рады:

Какой-то слишком он чудной,
Молчун - таких не любят.
А здесь - лишь море и покой,
А не вот эти "люди".

Варил он кофе по утрам,
Любил смотреть на море
И жаловался лишь ветрам,
Коль в сердце было горе...

Однажды он на берегу
Нашёл морского змея.
Обычно от таких бегут,
А он...его жалеет:

"Бедняга, ранен гарпуном...
Ну что с тобой мне делать?"
А змей от боли бьёт хвостом
И корчится всем телом...

Вот он берёт его в маяк,
И кормит рыбой свежей,
А змей - дурашка и добряк,
Как кот домашний нежен...

Потом пришлось заштопать хвост
Молоденькой русалке,
Смотритель мрачно морщит нос -
Ему русалку жалко,

Наутро всплыл левиафан -
В глазу торчат обломки...
И снова - пару рыб в карман
И штопать перепонки,

Кусачих кельпи из сетей
Выпутывать ночами,
Сирен, продрогших до костей,
Поить горячим чаем...

И так с тех пор и повелось:
То шелки, то драконы,
Но каждый день чудесный гость
Опять плетётся к дому,

Смотритель всё ворчит под нос
"Уехал в глушь, ну надо!",
А море - медный купорос -
Его ласкает взглядом...

Смотритель жил на маяке
(Где - мы не знаем сами),
От всех в далёком далеке...
Но рядом с чудесами.

[Радомир]

Наталья Красюкова.

Возвращаешься в мир, где пейзаж состоит из равнин.


Возвращаешься в мир, где пейзаж состоит из равнин,
где на девять часов отстаёт от режима будильник,
зазевавшийся август копирует летние дни,
но не те, где медведицы возле палаток бродили.

Да и сами палатки теперь на балконах, пусты,
в затяжном сновиденье, где лёг вулканический пепел.
Одомашнив людей на клочке литосферной плиты,
охраняют их ночь у хребта монохромной планеты.

А поднимешь глаза на дымок – и цементный завод
не рифмуется здесь с Ключевской, Безымянным, Эбеко.
Возвращаешься в мир, где не видно ни сопки, и вот
всё никак не проснёшься другим, городским человеком.

[Радомир]

Татьяна Кадникова.

Пенза принимает беженцев из Донбасса.



Эти дни останутся в истории
Как гвоздями вбиты. Боль и страх.
…Беженцы здесь рядом, в санатории –
Прибыли, собравшись впопыхах.
С ели оползает шапка снежная.
Белочка хитро глядит на них…

Нет, они не будут больше прежними,
Помня жизнь в подвалах ледяных;
Как рассветы ждали их недобрые,
Раскаляя небо добела.
Как война, похрустывая ребрами,
По упавшим людям дальше шла.
Как потом бежала за вагонами,
Словно волк по следу – зол и тощ...

Нашим братьям в дни их горя-горького
Мы спешили – кто чем мог – помочь.
Кто продукты – малышам и мамочкам,
Кто игрушки... Пенза,Курск,Ростов.
Пусть рисуют дети, взяв фломастеры,
Жизнь из самых радостных цветов!

Белочка берет орешек с пальцев их…
Только в мыслях – дом, где боя звук.
В их глаза, метельные, февральские,
Русский март вливает синеву.