[Радомир]

Миша Фельдман.

Т. Л.


Памятуя о том, сколько раз ты просила за тех,
в ком течет твоя кровь и уже не бывает роднее,
я позволю себе, как одну из греховных утех,
вместо неба сказать: не считай, что отсюда виднее.

Так бывает, когда не известно зачем еще жить,
из волокон судьбы, из поденной нечесанной пряжи
вдруг, впиваясь в ладонь, заблестит серебристая нить
и распутает жизнь на веревки и новую свяжет.

То, что можно простить, не иссякнет пока не отдашь
свою самую тень, от которой пока независим,
оставляя себе, как ничем объяснимую блажь,
ворох старых обид, будто сноп неотправленных писем.

От удушливых грез, что несутся в трамваях звеня,
разрывая твой путь на куски полусна-полубденья,
на морозный глоток наконец проступившего дня
променять все свои, все чужие свои убежденья

и остаться опять недовольной собою, чужой
тем, кому твоя кровь с каждым годом и днем все бледнее,
сесть на стул за столом, перед белой бумажной межой
между смертью и тем, что за нею отсюда виднее.

[Радомир]

Андрей Ивонин.

Церковь Покрова в Филях.


С солнцем пробивается едва
зелень из-под снежного покрова.
Очертанье церкви Покрова
в обрамленье неба голубого.

Колокольня реет над рекой,
будто мачта на рыбацкой шхуне.
Пусть, как до Китая, далеко
до соцветий, млеющих в июне,

но земля по-летнему светла,
чтоб на солнце утреннем до срока
золотом горели купола
тёплого московского барокко.

[Радомир]

REXTHER Александр.

ГОБЕЛЕН ВРЕМЁН.


Ах, эта боль таинственных бессонниц!
Ах. этот гость тианственный в ночи!
Как анекдота персонаж – эстонец –
ум м-м-медленно въезжает. И молчит.

Но страстью неуёмной вдруг разбужен,
взлетит и запоёт на целый свет.
Потянет строки низкою жемчужин
и бросит почитателям поэт.

И, в зеркалах двойного отраженья
себя увидев, будет поражён,
как превратилось вдруг мгновений пенье
в такой расшитый гобелен времён.

И, страстью той горя неутолимой,
навстречу стрелам душу распахнёт,
но первый раз стрелу отправит мимо,
тем жестом ошарашенный, Эрот.

Стрела вонзится прямо в ягодицу.
Отелловою ревностью взбешён,
он бритвой (Балашов?) вооружится
и распластает гобелен времён.

[Радомир]

Дмитрий ФИЛИППОВ
Участник СВО

* * *

Семнадцать мин стояли в ряд,
Пугая танки и пехоту.

– Тут дел на пять минут, солдат,
И – по домам, в родную роту, –
Сказал мне взводный сгоряча,
И гильзу пнул на скользкой трассе.

Семнадцать мин.
И нет ключа,
Чтоб каждую обезопасить.

– Вперёд, сапёр! Чего ты встал?
– Я не пойду, – ответил сразу.
– Ты захотел под трибунал?..
Невыполнение приказа!
– Товарищ старший лейтенант,
запрещено
снимать взрыватель
взведенной мины.
– Да, всё так.
Но завтра здесь пойдут машины.
Пойдёт колонна на Херсон.
А ты, боец, чего-то бредишь...
Там мины, вон за тем углом,
И ты сейчас их обезвредишь.

И он вздохнул, как тяжело больной,
И спрятал свои руки за спиной.

И я пошёл, не напоказ
(Першило в горле, рвалось сердце),
И точно выполнил приказ,
Держа "тээмку", как младенца.

Семнадцать раз за тем углом
Я вспоминал, что я крещён,
Но липкий страх упал на плечи.
– Ты скоро? – взводный мне кричал.
Но я ему не отвечал,
На час лишившись дара речи.

А после, полностью без сил,
Сидел на блокпосту, курил,
Решал, как буду хвастать в роте.
И цокал языком стрелок,
Из охраненья паренёк:
– Ну, б.. дь, сапёры, вы даёте!..

[Радомир]

Анастасия Эйвазова.

Фаталистка.


Я научилась просто, мудро жить…
(с) Анна Ахматова.


Она живет среди смертей
Без ужаса и паники.
Листает ленту новостей,
Попутно жаря драники.

Ее души не бередят
Успехи знаменитостей.
Она ни в снег, ни в дождь, ни в град
Не чувствует разбитости.

Ей не пропишут зверобой,
А только фрукты спелые.
Она не борется с судьбой,
А делает, что делала.

Перевернет она с утра
Свои часы песочные...
Я по-ахматовски мудра,
Она же – по-восточному.

[Радомир]

Елена Копытова Рига.

Дымы отечеств.


Всё мимолётно и непоправимо.
Лохмотьями – на шпилях – облака.
Отечество клокочет едким дымом
в прокуренной груди товарняка.
В ознобе Город; каждый перекрёсток
вздыхает: «Лишь бы не было войны!»…

– а, помнишь? –
мы в безумных девяностых
взрослели на развалинах Страны…

Наш мир, давно потерянный, не рухнет.
Нам – по большому счёту – всё равно,
когда и с кем на тех же самых кухнях
пить то же полугорькое вино. –
За то… чтобы у стен отсохли уши,
чтоб слово закипело, как слеза…

а Бог молчит, с прищуром глядя в души –
в который раз не знает, что сказать. –
Возьмёт – по паре – всех (как при Потопе),
чтоб каждый удивлялся, что – живой,
пока по угасающей Европе
гуляет призрак Третьей Мировой…
и мимо проплывают чьи-то лица –
глаза в глаза – сплошной «лицеворот».

…но будет перевёрнута страница.
…и Стрелочник часы переведёт.

…а время… –
ни черта оно не лечит! –
«Мгновения… как пули у виска»…

– давай покурим, все «дымы отечеств»
бесстыдно выдыхая в облака…

[Радомир]

Андрей Вистин.

Окуловка.


Окуловка - город в Новгородской обл. 400 км от Москвы, 250 км от Санкт-Петербурга.


Чтоб улетучились преграды,
Всё то, что нам мешает жить,
Одно, одно нам сделать надо:
В Окуловку! И водку пить!

Трясясь в холодной электричке
Не стоит попусту грустить.
Ты вспомни старые привычки:
В Окуловку! И водку пить!

А по приезде в Бологое
Зайди в буфет сто грамм махнуть
И бутербродом с колбасою
Ты закуси. И снова в путь!

Столетний дом тебя встречает
И хочет в гости пригласить.
Войди, согрейся…(но не чаем!)…
А водку пить! А водку пить!

Чтоб не замёрзнуть засыпая
Придётся печку затопить.
Потом закуски расставляем,
Чтоб водку пить! Чтоб водку пить!

Сыр, колбаса, грибы, капуста.
Картошка на плите шипит.
Как видишь, на столе не пусто…
Садись скорее водку пить!

Пусть кризис по стране гуляет,
Он нас не сможет победить.
Рецепт спасения мы знаем:
В Окуловку! И водку пить!

[Радомир]

Виктор Щепетков.

Не суди о мире строго...


Не суди о мире строго.
Будь собою просто ты.
Люди – только тени Бога
В мире гулкой пустоты.

Наплевать, что лицедеи
Притворяются людьми.
Будь проекцией идеи
Всеобъемлющей любви!

[Радомир]

Иван Андреевич Крылов.

Волк на псарне.


Волк ночью, думая залезть в овчарню,
Попал на псарню.
Поднялся вдруг весь псарный двор —
Почуя серого так близко забияку,
Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;
Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»-
И вмиг ворота на запор;
В минуту псарня стала адом.
Бегут: иной с дубьем,
Иной с ружьем.
«Огня!- кричат,- огня!» Пришли с огнем.
Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.
Зубами щелкая и ощетиня шерсть,
Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
Но, видя то, что тут не перед стадом
И что приходит, наконец,
Ему расчесться за овец,-
Пустился мой хитрец
В переговоры
И начал так: «Друзья! к чему весь этот шум?
Я, ваш старинный сват и кум,
Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;
Забудем прошлое, уставим общий лад!
А я, не только впредь не трону здешних стад,
Но сам за них с другими грызться рад
И волчьей клятвой утверждаю,
Что я…» — «Послушай-ка, сосед,-
Тут ловчий перервал в ответ,-
Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

[Радомир]

Братислава (Светлана Алексеева).

Площадь на букву "С"


Выхожу под навес небес,
Пирожок с ананасом треская,
Прямо в площадь на букву "С" -
То Соборную, то Советскую.
По её четырём стенам
Жмутся здания беспокойные -
Церковь старая снесена...
Ладно, вру! Просто пе-ре-стро-е-на.
У почтамта облезлый вид,
У торговых рядов сумятица -
Тащит рябчиков индивид,
Индивидиха тащит платьице.
Вот проносятся, хохоча,
Гимназисты, цигаркой пыхают.
Где ж пожарная каланча -
Погасить закат облепиховый?!
Облепила меня мошка,
Прогоняет к шоссе просторному -
Вёрсты... вёрсты... а там - Москва -
То советская, то соборная

[Радомир]

Вонтер Лак.

Вечерний трамвай.


Из красок остаются основные
и светлое становится темней.
Я этот мир увидел не впервые
в тревожной тьме безжалостных огней.

Меня не манят дальние походы -
мне сувениры некуда девать.
Я - часть уральской ветреной погоды:
полгода снег, полгода наплевать.

Мне молодые место уступают
в трамвае, а не в поиске идей.
Я еду, а весна не наступает.
Она наступит. Слушайте людей.

[Радомир]

Александр Рудт.

Дождь уютно стучит по стеклу.


Дождь уютно стучит по стеклу.
Не жалеет душа – не пристало,
что живу я в медвежьем углу
у восточного склона Урала.
Побродил, новизною влеком,
а теперь никуда неохота.
И классическим стал куликом
из пословицы той, про болото.
Дифирамбы слагать не берусь,
но клянусь! - и за слово в ответе:
и «украсно украшена» * Русь,
и диковин немало на свете.
.Осязаю рассветную мглу.
И вдыхаю, своим называя,
воздух счастья в медвежьем углу,
свет и строгость опорного края.
не криклива, тиха благодать.
Просто, ясно. Ни грана обмана.
И до солнца рукою подать,
и с планетою связь постоянна.

Только даль эту видеть хочу.
И молчу.
Чутко слыша всё.
Чу?

[Радомир]

Василий Романенков.

Полярные стихи.


Глядит в окно Полярная звезда,
И стыну я под этим долгим взглядом,
И как-то странно струны-провода
Гудят о том, что полюс где-то рядом.

А вдруг, и впрямь, откинется засов,
И в дом войдёт, кусты бровей топорща,
Во всю звеня сосульками усов,
В огромных рыжих валенках зимовщик?

Мечи на стол, - он скажет, - спирт и хлеб!
Вот - мясо нерпы на моржовом жире!
И будет он громаден и нелеп
В моей цивильной, маленькой квартире.

Мигать в пространство будут фонари
И на сугробы пялиться пугливо,
И станем мы с ним пить и говорить,
Нет, будем пить, как рыбы, молчаливы.

Лишь скажет что-то о подвижке льдов,
О том, что Север на Москву в обиде,
Потом шагнёт под гомон проводов
Куда-то в ночь, нелеп и первобытен.

У нас всю жизнь с провинцией беда,
И слаб её несовершенный голос...
Глухая ночь. Холодная звезда.
Пунктир следов, нацеленный на полюс.

[Радомир]

Игнатова Анна.

Мои Соловки.


Нарисуй, художник,
Радостный пейзаж.
Доставай из сумки
Яркую гуашь.

Чтоб синело небо,
Чтоб цвела заря,
Чтоб морошка зрела
Цвета янтаря.

Музыкант, придумай
Песню Соловков.
С чаячьим припевом,
С цокотом подков.

Чтоб летел над морем
Звон монастыря,
Сладкий, как морошка
Цвета янтаря.

Сочини, сказитель,
Сказку для детей,
Как рыбак достанет
Счастье из сетей.

Будет долго длиться
Полночь января.
Будет чай с вареньем
Цвета янтаря.